его своим соперником.
Недоумению моему не было предела.
Не считает? Правда? Моего будущего мужа? Человека, которого я знаю без малого десять лет, который воспитывал и обучал меня, которому я обязана своей жизнью, с которым у меня случилась помолвка. И, зная всё это, Дис самоуверенно заявляет, что Индра ему не соперник?
— А знаешь что? — пробормотала я, до сих пор избегая его взглядом. — Плевать, что ты там думаешь. Неважно. Всё это… слишком далеко зашло. У нас с тобой. И продолжать это я не намерена. Не теперь, когда моя репутация и так под угрозой. Думай, что хочешь, но с меня хватит. Всё кончено.
Неужели я правда рассчитывала, что моя не самая проникновенная речь его проймёт и заставит подчиняться, когда он уже перешёл все границы?
Выслушав меня молча, в очередной раз изумляя терпеливостью, свойственной разве что святым, Дис наклонился, упирая руку в стену. Отрезая пути к отступлению.
— Кончено будет, когда я скажу. А сейчас… сейчас ещё ничего не кончено, — проговорил он тихо и так убеждённо, что это пугало. Дико.
— Ты… ты что это несёшь?!
— Твоя репутация под угрозой? Серьёзно? — продолжил Десница с неправдоподобным сочувствием. — Сбросить меня со счетов так просто, босс. Что очень удобно для тебя, да? Особенно теперь, когда твой будущий муж находится едва ли не за соседней стеной. Достаточно просто сказать, что всё кончено, и я тут же самоликвидируюсь. Ты на это надеялась?
О, видимо, рана, нанесённая его самолюбию, оказалась болезненнее и глубже, чем показалось вначале.
— Да, ведь у нас с тобой нет ничего, кроме грёбаного договора, — оскалилась я, поднимая на него глаза. — В котором я ставлю точку. Сейчас.
Он медленно меня оглядел.
— Как я и предполагал, ты способная ученица, Эла. Практика с твоим братом-извращенцем удалась на славу? Теперь во мне уже нет никакой нужды?
Его ядовитый, хлёсткий, неприкрыто издевательский тон вынудил меня сгоряча сболтнуть лишнее.
— В тебе не было никакой нужды изначально! Потому что ничего не изменилось! Я… я не вылечилась, ясно?! Всё это с самого начала было совершенно бесполезно! Ведь мне до сих пор гадко… так отвратительно, когда он…
Я спохватилась слишком поздно.
Только что, в самой грубой, резкой, непривлекательной, обидной форме я сделала Дису лучший комплимент. Я невольно выделила его среди остальных мужчин, поставила над своим братом, сказала «ты — единственный, ты — лучший».
Неуловимым движением он стал ещё ближе.
— Что ты сказала ему?
— То же, что и тебе. Иди к дьяволу. — Дис саркастически хмыкнул. — В вашей мести я не участвую. Повторюсь: хочешь что-то доказать Индре, не вмешивай в это…
— Повторюсь, — перебил меня теряющий терпение мужчина. — Индре я ничего доказывать не собираюсь. А вот тебе — да.
Прижимая к себе полотенце, эту последнюю, ненадёжную преграду, я бросала взгляды в сторону двери. Такой недоступной в этот раз.
— Оставь свои доказательства при себе, — очевидная дрожь моего голоса заставляла его ухмыляться. Интересно, что он видел перед собой, раз его взгляд окрасился такой самоуверенностью, торжеством… страстью. — Убирайся к черту! Если ты немедленно не уйдешь я… я буду кричать.
— Конечно, будешь, — согласился с нелогичным спокойствием Десница.
О природе этих криков, на которые он давал своё позволение, я догадалась с запозданием. И эта догадка пронзила меня насквозь, заставляя задыхаться, дрожать, гореть.
— Ты не понял, — боролась я из последних сил. — Я буду кричать о том, что ты, ублюдок, позволил себе много недопустимостей в общении со своим начальством. Понятно? И я постараюсь, чтобы об этом услышал весь особняк.
Моя слабость по сравнению с его силой уязвляла своей очевидностью. Дис знал это, так же, как и я: если дело дойдёт до схватки, мне на победу можно даже не рассчитывать. Потому всё, что мне останется в такой неблагоприятной ситуации, — унизительные, беспомощные крики о помощи.
Я вжалась спиной в стену, когда он наклонился низко, к самому уху, зашептав:
— Давай. Сделай это. Дай мне повод. Я окажусь в тебе прежде, чем здесь появится хоть кто-нибудь. Кричи, если добиваешься именно этого.
Почему его желание, которое он никогда и не считал нужным скрывать, всегда производило на меня эффект сенсации? И теперь, когда Десница сказал это, когда его напряжённое, горячее, хорошо изученное мной тело находилось всего в паре сантиметров от меня, я сходила с ума от двойственности чувств. От страха и… желания закричать.
— Но я не опущусь до уровня твоего брата, — уверил он меня через мгновение. — Брать тебя силой, даже при всей заманчивости этой идеи, я не стану.
— Да что ты себе… — позволяешь, мать твою?!
