— Веди себя, как послушная девочка, Эла, и я буду держать руки при себе.
Я опешила, сталкиваясь с его абсолютно серьёзным взглядом.
Чего он тогда добивался?
— Дотронься до себя, — произнёс Дис тихо, но повелительно.
— Ч-чего? Как…
— Ты прекрасно знаешь, как. Дотронься до себя там, где так мечтает оказаться притащившийся сюда сынок Иберии. И не только он, говоря откровенно.
— Да как ты… ты просто долбаный извращенец! — прошипела я, стискивая полотенце онемевшими пальцами. — А что потом? На что ты ещё решишь посмотреть? Я не стану выполнять твои чокнутые…
— Либо это сделаешь ты, либо я. Выбирай, — убеждённость его голоса не оставляла ни малейшего сомнения: всё будет так, как он сказал. И, возможно, Дис в процессе решит, что этого даже мало.
Пряча глаза, но зная точно, что он в этот момент внимательно наблюдает за каждым моим движением, я оторвала правую руку от полотенца. Неловко опустив её вниз, я несколько секунд медлила, словно всё ещё не веря в то, что действительно собираюсь пойти на это добровольное унижение. Его выдох, полный нетерпения и жажды коснулся моих волос, — явное указание пошевеливаться. Понурив голову, я скользнула рукой под полотенце.
Влажный жар коснулся моей ладони, окончательно смущая.
Что происходит со мной, чёрт возьми? Ведь он даже не притронулся ко мне. Я стала такой непозволительно готовой только наблюдая за ним? Слушая?
— Покажи мне, — раздался надо мной хриплый приказ.
Поражая не только себя, но и его своей покорностью, я подняла ладонь с пальцами, блестящими от влаги.
— Ты такая мокрая из-за меня? Или тебя возбуждает мысль, что это происходит в непосредственной близости от твоего жениха?
Неважно, как сильно Десница был зол на меня и на Индру. Его месть (доказательство) зашла слишком далеко в тот момент, когда он позволил такое откровенное издевательство.
Однако моя рука, вскинутая для удара, была поймана им. Крепко обхватив моё запястье, Дис осуждающе покачал головой.
— А я ведь предупреждал.
Ругательство, припасённое для ответа, пришлось проглотить. Онемев, я наблюдала за тем, как он подносит мою руку к своему рту, чтобы затем медленно, с наслаждением собрать с пальцев любовные соки губами и языком.
Только он знал о том, насколько чувствительно моё тело именно к таким ласкам. Когда мои холодные пальцы обжигали прикосновения его рта, я готова была забыть саму себя. И простить любое прегрешение этому самодовольному, восхитительному мужчине.
— Тебе ещё не захотелось кричать? — саркастически поинтересовался Дис, прикусив подушечку моего указательного пальца.
Его самоуверенность раздражала. Но я прекрасно знала, что это явление — временное и весьма хрупкое. Потому что Дис, возможно, сам того не понимая, научил меня правилам этой игры.
Моя ладонь, удерживающая полотенце, разжалась, давая ткани слететь на пол.
— Упс, — выдохнула я с фальшивым сожалением, наблюдая свою триумфальную победу.
Ещё ни один мужчина не наблюдал меня настолько обнажённой. Наверняка, Дис думал о том же, разглядывая меня в немом оцепенении. Быть может, он видел тела красивее и лучше, но вряд ли вспоминал о них в тот момент. Все его мысли принадлежали исключительно мне, и это так очевидно просматривалось в его глазах.
Его рука медленно потянулась ко мне, словно желая убедится в реальности происходящего. И вопреки острой жажде почувствовать это прикосновение, я ударила его по ладони, словно мальчишку, тянущегося к запретному лакомству.
— Ты обещал держать их при себе, — напомнила я, услышав его угрожающее, глухое рычание. Прожигая меня взглядом, Дис сжал руку в кулак, словно смиряя самого себя. Сколько покорности. — Но это ведь не относилось к твоему рту.
Уже довольно давно это занимает все мои мысли: почувствовать его губы и язык не только на своих пальцах. На своём теле. Везде. Лицо, шея, ключицы, грудь, живот, бёдра. И особенно там, где всё умоляло о внимании этого мужчины.
Его одежда казалась такой раздражающе грубой и не нужной, когда Десница, демонстративно медленно прислонив ладони к стене, принял мои условия, наклоняясь для яростного поцелуя, напоминающего наказание. Выражая злость, жажду и нетерпение в каждом движении, он прижался ко мне, давая ощутить всю степень его готовности.
Губы саднило, когда мужчина отстранился, чтобы оказаться у моей шеи. Никогда бы не подумала, что ласка может совмещаться с жестокостью, но Дис показал мне — может. Его жгучие, настойчивые поцелуи и давление напряжённых бёдер были самым натуральным немым ругательством. Он не собирался быть снисходительным, даже с учетом отсутствия у меня всякого опыта. Мне казалось, моя невинность обязует его быть более осторожным и нежным. Однако недавнее прошлое предопределило настроение нашей близости.
