Это что, бунт?
— Вроде того.
Что ж, в таком случае он передумал: об этом Иберии нужно узнать незамедлительно. Мир нам и прах к праху.
— Погоди-погоди, это ведь ещё не всё. Не то что бы я тороплюсь, но пусть твой босс признает нашу независимость как можно скорее, договорились?
Конечно-конечно, он сделает это сразу после того, как самолично узнает у меня о причинах такой неоправданной наглости.
— А я тебе расскажу. Да. Причина в том, что ему не стоило оставлять свою игрушку без присмотра. Отправить её «тайком» в его летнюю резиденцию с минимумом охраны, а потом приговорить моего телохранителя к сожжению… это хреновое уравнение дало именно такой ответ. У вас там что, у всех нелады с математикой? Или с логикой?
Ого, Адсон был просто сражён масштабами моего безумия. Да ведь это не бунт совсем. А настоящая война.
— Ага, тут ты прав. Вот только пусть Иберия кое-что примет к сведению: замечу вас на горизонте, и я «скормлю» его прелестницу своим псам. Они у меня тоже вечно голодные и злые, им сгодятся и объедки.
Когда секретарь обещал передать своему господину всё дословно, в его голосе отчётливо звучал скепсис. Он не верил, что мои угрозы остановят вконец взбешённого Иберию от уничтожения обнаглевшего, проблемного, унижающего его достоинство регулярно клана. Не верили в это и мои старейшины.
— Да, Иберия, может, и помешался на ней, но он прежде всего глава Нойран и всего Эндакапея, а не влюблённый герой, — озвучил свои мысли на Совете Олафер, которому поддакнул и Бартл.
— Нашему боссу манипулировать чувствами не впервой, — вставил Десница, скрещивая руки на груди. Намекая на себя и Паймона. — В прошлый раз ей это удалось блестяще.
— Конечно, Иберия не герой, — согласилась я с Олафером. — Я даже не думаю, что он в неё влюблён.
— Так зачем?..
— Вернуть её — дело принципа для него. Я забрала женщину, которую все в Эндакапее считают его собственностью. Вы понимаете, как это выглядит?
— Отстойно. Выглядит, — подал голос Раск.
— Кроме того, я поставила ему условие, которое он с удовольствием выполнил бы и без всяких ультиматумов.
— Прошу прощения? Он с удовольствием вернёт нам независимость? — недоумённо уточнил Кей.
— Конечно, ведь чтобы нас сравнять с землёй, ему нужно следовать некоторым правилам Синедриона, — пояснила я, после чего роль рассказчика на себя принял Олафер.
— Иберия хочет нас уничтожить, но сделать это, будучи нашим патроном, он может лишь одним способом — распустить Децему. А это совсем не та месть, которую мы теперь, по его мнению, заслуживаем. Даровав же нам независимость, он может уже в следующую секунду разбомбить здесь всё к дьяволу, так как мы к его империи не имеем больше никакого отношения.
Раск сглотнул.
— Так разве… вы тем самым не облегчаете ему жизнь? Сами же кладёте голову на плаху.
— Не важно, как это есть на самом деле, — ответила я. — Важно, как это будет воспринято общественностью, когда Иберия пойдёт у нас на поводу.
— Грёбаная политика, — сокрушенно вздохнул Кей. — Какая разница, как это будет воспринято, если в итоге последним смеяться всё равно будем не мы? Вы говорите так, будто понятия не имеете о том, что у Нойран оружия и людей столько, что при желании они могли бы каждого на этой планете порешить.
— Да, но у Нойран нет тебя.
Ему это безгранично польстило, кажется, Кей даже раздулся от самодовольства.
— Чтобы выиграть, нам нужно всего лишь устранить Иберию, — добавила я, пытаясь предать голосу хотя бы каплю безразличия.
— Всего лишь? — переспросил Бартл. — Даже с учетом того, что вы его сильно оскорбили, он не явится сюда самолично, а пришлёт своих головорезов.
— Никого он не пришлёт.
— Да с чего…
— С того, что кроме Иберии, есть ещё и Индра, — подал голос проницательный Десница. — Что-то мне подсказывает, что он скорее сдохнет, чем позволит случиться этой войне. Тем более теперь.
Сугубо интимный смысл последней фразы остался между нами. Ведь из всех присутствующих только Дис и я знали, что подразумевается под этим «теперь».
