Дальнейшие воспоминания были полным сумбуром. Он, вроде как, пришел в себя в лагере еще раз. Потому что у него в голове отложилось, как Крик, у которого на месте левой руки отчего-то оказался комок медицинской пены, протягивал ему здоровенный шмат фиолетовой слисси, приговаривая:
– Давай Найденыш, жри – это того ракрона, которого ты завалил. Так что честная твоя доля… ешь давай, – а когда Андрей принялся вяло жевать, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, присел рядом и удивленно забормотал: – Надо же… рассказать кому, что нулевик завалил ракрона – так не поверит никто. Да-а-а… удивил ты нас парень, как есть удивил. И эта твоя задумка с баллонами от огнемета… Если бы не она – хрен бы отбились. И так твари столько народу положили… А то б всех…
После чего землянин снова потерял сознание и очнулся вот в этой капсуле…
Когда Андрей пришел в себя в третий раз, капсула оказалась уже открытой, маска – снятой, а рядом с капсулой он обнаружил знакомое лицо профессора Бандоделли.
– Привет, Найденыш! – улыбнувшись, сказал он. – Помнишь, ты просил, если тебя прижмет, вспомнить, что ты помог? Я – вспомнил.
Следующие пару ски Андрей провалялся в палате. То есть не только, конечно. Его регулярно водили на какие-то процедуры, пару раз даже снова запихивали в капсулу, но большую часть времени он отсыпался и учился снова есть. Как выяснилось, в капсуле землянин провел почти три сауса, и все это время его кормили внутривенно, так что теперь его желудку требовалось время и особая диета, чтобы вновь научиться переваривать пищу. А на третий ски его нашел Крик, который, как выяснилось, тоже лежал в этой клинике. Вся левая сторона его тела была закована в здоровенный регенератор. Как выяснилось, комок медпены на месте левой руки Крика Андрею не привиделся – тот действительно потерял руку, и теперь ему отращивали новую.
– Ну, ты и здоров! – уважительно произнес бродник при первой встрече. – Думали – все, не довезем. Ракрон-то тебя, после того как ты его завалил, в агонии солидно порвал. Пришлось аж два регенерационных блока задействовать. Одного кровезаменителя почти пол стандартного объема ушло. С такой кровопотерей не живут, а ты вон как – выкарабкался.
– Ничего не помню, – признался Андрей.
– Дык, понятно, – согласился Крик, – и это – тебе Торбула привет передавал. И просил, как выйдешь, чтоб непременно его отыскал…
Андрей сидел, вслушиваясь в мерно струящуюся речь Крика, и снова привыкал к тому, что он жив, привыкал и… наслаждался этим ощущением. Так продолжалось до тех пор, пока бродник не ляпнул нечто, что заставило землянина подпрыгнуть на ложе:
– Что?!
– Ну, сразу-то он тебя в команду не возьмет, – спокойно продолжал Крик, – пока, как минимум, третий уровень хасса не осилишь, но уж потом-то…
– Погоди, – возбужденно прервал его Андрей, – постой! Ты сказал, что у меня проснулась природная чувствительность к хасса?
Крик удивленно воззрился на него, а потом ухмыльнулся:
– А ты что, не помнишь, как ракрона завалил?
– Я… это… – путано забормотал землянин.
– Вернее не как, а чем? – перебил его бродник.
– Ну, это… клинком, – все еще не понимающе отозвался Андрей.
– И каким же?
– «Унгаком».
– Во-от. А теперь скажи мне, какой уровень владения хасса должен выдать тот, в руке которого находится этот клинок, чтобы тот оказался способным хотя бы просто нанести хоть какой-нибудь урон твари Кома шестого уровня?
– Ну… не знаю, не помню, – признался Андрей. Крик снисходительно покачал головой:
– Но по крайней мере то, что для этого он должен иметь хоть какую-то чувствительность к хасса, ты вспомнить способен? Или тоже нет?
– Во-от оно что… – протянул Андрей и задумался. Значит то, что разглядела в нем Иллис, все-таки произошло. У него действительно проснулась природная чувствительность к хасса. Андрей зажмурился. Это открывало перед ним воистину невероятные перспек… А вот хрен его знает, что оно перед ним открывало. Потому что девяносто девять из ста «чистокожих» были способны достигнуть максимум четвертого уровня владения хасса. И это было, конечно, лучше, чем повсеместная максимум тройка тех, кто сделал себе узор, но… тоже далеко не вершина. Однако, во всяком случае, у «четверок» появлялся некий призрачный шанс накопить денег на то, чтобы вырваться из Кома. Впрочем, он существовал и у «троек». Разница была только в том, что последним почти не светило дожить до того момента, пока этот шанс обретет вещественность. У «четверок» такая вероятность была вполне осязаемой. Хотя… Ком есть Ком. Иллис, например, до этого момента так и не дожила…
– Ну ладно, парень, пойду я, пожалуй. А ты – отдыхай. И не забудь зайти к Быку, как тебя выпустят отсюда.
– Не волнуйся – не забуду, – улыбнулся Андрей, все еще пребывая в озадаченности от свежих новостей.
А на следующие ски к нему зашел профессор Бандоделли.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, присаживаясь рядом с ложем Андрея.
– Да, более-менее, в принципе, – отозвался землянин. – Общая слабость пока присутствует, но ничего уже не болит. Даже с ногой уже все в порядке – нагружаю потихоньку.
– Мне доложили, что ты начал есть твердую пищу. Желудок как реагирует? Жалоб нет?
– Нет, профессор, – мотнул головой Андрей, – спасибо, все нормально.
– В таком случае, Найденыш, должен тебе официально заявить, что твой курс лечения и реабилитации официально закончен, и ты можешь уже сегодня покинуть пределы клиники, – объявил Бандоделли. Андрей окинул профессора заинтересованным взглядом. Тот же, озвучив это заявление, остался сидеть в той самой позе, что и до того, как он это все произнес. Они оба помолчали еще пару минут, а потом Андрей не выдержал и поощрил Бандоделли коротким:
– Но…
– Что, но? – не понял тот.
– Ну, если бы вы не собирались предложить мне что-то еще, то после всего сказанного вы бы просто встали и, пожав мне руку, вышли из моей палаты. А вы остались. Вот я и предположил, что после столь торжественного заявления у вас еще и некая небольшая добавочка. Или я не прав?
Профессор рассмеялся:
– Да уж, не зря мой коллега Сешиксасс назвал тебя очень наглым, но крайне толковым и обаятельным типом. Очень точная характеристика, как я погляжу… – он замолчал, окинул землянина задумчивым взглядом, а затем продолжил: – Как видишь, я выполнил то, что обещал. И, скажу тебе честно, ты обошелся мне куда дороже тех пятисот кредов в сутки, о которых я тебе тогда говорил. Но, слово сказано – слово исполнено. Мы с тобой не какое-то там «мясо», которое готово соврать, не моргнув глазом…
Если быть точным, то Андрей, даже с пробудившейся чувствительностью хасса, ни на что больше, чем на «мясо», пусть и слегка продвинутое, не тянул. Ну, за исключением, возможно, первого горизонта. Но они-то сейчас были на десятом. Однако он спокойно и с достоинством наклонил голову, соглашаясь со словами профессора. В конце концов, тем, что мы такое, делают нас не только наши собственные возможности и способности, но и отношение других людей. И если сидящий перед ним человек, так же, как и, кстати, очень вероятно, Торбула Бык, уже не считают Андрея «мясом», то он совершенно не собирается с ними спорить.
– Так вот, все, что я обещал – я сделал. Однако… у меня есть кое-что еще, что я могу тебе предложить. А у тебя есть деньги на то, чтобы это оплатить, – он замолчал, уставя на Андрея проницательный взгляд, а затем закончил: – Ну, так как, тебе интересны мои предложения?
Андрей усмехнулся и твердо ответил:
– Да.
Когда Бандоделли покинул его палату, Андрей откинулся на ложе, закинул руки за голову и крепко задумался. То, что предложил ему профессор, было очень заманчиво. Во-первых, он рассказал, что у Андрея не просто проявилась обычная природная чувствительность к хасса. Похоже, его появление в Коме сразу на одиннадцатом горизонте, а потом путешествие до Самиельбурга и относительно долгое пребывание в нем, сыграли-таки свою роль. Ибо вследствие всего этого каналы его энергетического тела подверглись серьезной деформации. Отчего, кстати, его чувствительность, скорее всего, так и затянулась с проявлением. Но, кроме минуса, во всем произошедшем с ним, как выяснилось, были и свои плюсы.
