– Да, – так же тихо ответил Бандоделли. – И, могу тебя поздравить, увенчался полным успехом. Хотя… я вряд ли смогу проделать это еще с кем-нибудь. Тишлин оказалась права, у тебя действительно уникально гибкие каналы. Возможно только пока еще, и потом они придут в более привычное для человека состояние, но пока это так.
– То есть тренировки не будет? – тупо спросил Андрей, слегка ошарашенный подобным известием. Профессор улыбнулся:
– Ну, уж нет, от этого тебе не отвертеться. Более того, могу тебя обрадовать: в следующие три ски мы собираемся устроить тебе нечто вроде экзамена, организовав несколько совместных тренировок.
– Ага, понятненько… – кивнул Андрей, лихорадочно ища, что бы придумать, чтобы все, что его так напрягало последние три блоя, все-таки не закончилось. Он не хотел, чтобы оно закончилось. Ему… ему было хорошо здесь, в клинике, вместе с Бандоделли, Тишлин… да и этот молчун Стук тоже сумел всего за блой стать ему необходимым. И не то чтобы землянин, там, боялся Кома, нет… ему просто не хотелось расставаться с людьми и уходить из того места, где ему, несмотря на все дикие, выматывающие нагрузки, было хорошо…
Так что все последующие тренировки, которые у него еще оставались до окончания этого ски, он провел, стиснув зубы. Он бы заплакал, если бы по-прежнему оставался тем, старым Андреем, который появился в клинике почти год, то есть чуть больше трех блоев назад, но сейчас он уже был другим человеком. И потому всю свою боль и печаль он вложил в свои последние тренировки. Так что Бандоделли после тренировки обнял его и с чувством сказал:
– Ты – просто молодец!
Мастер Стук коротко бросил:
– Пойдет.
И только Тишлин молча обняла его, потерлась щекой о его плечо и тихо шепнула:
– Не грусти…
А на следующее утро начался ад. Во время первого ски этих его своеобразных экзаменов трое учителей просто измочалили его на тренировках, каждая из которых тянулась по полтора ниса. И хотя время наиболее тяжелых тренировок, с клинком, сократилось на четверть, а вечерняя вообще была отменена, вследствие чего времени на отдых оказалось заметно больше, на следующее утро землянин едва встал. Болело все – тело, голова, дрожали руки. Но едва только он покончил с завтраком, который на этот раз был вполне обычным – без коктейлей и смесей, как в столовой появилась Тишлин и, ободряюще улыбнувшись ему, позвала:
– Пошли, все уже ждут.
Вторые ски достались ему еще тяжелее, поскольку во время них его прогнали через четыре тренировки по два ниса каждая. Причем мучили его теперь трое учителей одновременно. А во время третьих он вообще не вылезал из тренировочного покоя, просто падая на пол, когда профессор произносил: «Перерыв», и взмывая в воздух от внезапного удара хасса или выпада подкравшегося к нему Стука. Это называлось «быть постоянно бдительным». Впрочем, кларианка тоже не слишком отставала от первых двух мучителей. Он и раньше предполагал, что, несмотря на то, что среди всех до сих пор изученных им ее многоуровневых конструкций, вроде как, не было ни одной атакующей формы, на самом деле они вполне способны стать опасным оружием. Причем не только опасным, но и, скажем… весьма подлым. А как еще назвать то, что в тот момент, когда Андрей работал тринадцатый комплекс, буквально чудом уходя от ударов Стука, его желудок внезапно скрутило так, что он взвыл, а после крайне неудачного приземления на пол, его штаны оказались заполнены содержимым его кишечника…
Но все рано или поздно кончается. Закончились и эти чудовищно напряженные ски. Еще ски после этого, во время которых его никто не беспокоил, Андрей просто отсыпался, проведя в постели почти восемь нисов, то есть, в пересчете на земные меры времени, больше двадцати двух часов, за целый ски встав только трижды – пару раз, чтобы размять ноющие мышцы, и один раз – пожрать. А вечером следующих, когда он уже слегка оклемался и даже, по старой памяти, внезапно для себя, выкатил из кладовки дезинфицирующую камеру и прошелся с ней по первому и второму этажу, в его комнате снова появилась Тишлин.
– Привет! Ну как, ожил?
– Немного, – грустно улыбнулся Андрей.
– Как же, немного! – усмехнулась кларианка. – Профессор сегодня обрадовал меня новостью, что у него вышел на работу уборщик, которого он не видел уже блой, – и она тихо засмеялась. А Андрей на несколько мгновений замер, наслаждаясь ее смехом, а потом…
– Ладно, давай одевайся, – толкнула его кулаком в бок Тишлин, когда они немного отдышались. – Я ведь пришла позвать тебя к Бандоделли. Он решил устроить прощальный ужин.
– То есть, завтра он выставит меня за дверь, – задумчиво произнес Андрей, прислушиваясь к себе и понимая, что эта мысль отчего-то не вызывает у него больше никакой боли. Только легкую грусть. Он повернулся к Тишлин и нежно поцеловал ее в макушку.
– Спасибо тебе…
– Ну вот, – несколько грустно произнесла она, – похоже, я потеряла квалификацию. Ты смог засечь мое воздействие.
– Нет, – мотнул головой Андрей, – просто… ты оказалась отличным учителем. Во всем. И знаешь что…
– Что? – настороженно произнесла кларианка. Но землянин не ответил – мгновенно развернувшись, он наклонился над ней и… Тишлин почувствовала, как начинает проваливаться в какую-то странную, доселе незнакомую, но… просто переполненную негой, а также радостью и счастьем бездну. И это погружение, в отличие от других… нет, не таких же, просто подобных, похожих, но хуже… беднее… причем она поняла это только что, а ранее считала их вполне-вполне… так вот оно происходит без малейшего ее контроля… она просто обрушивается в нее…
– Что ты… делаешь? – с трудом вытолкнула Тишлин слова сквозь корчившиеся в пароксизме охватившей ее судороги страсти губы. А он на мгновение прервался и тихо прошептал:
– Просто говорю тебе «спасибо»…
Когда они поднялись-таки в кабинет Бандоделли, весь центр которого занимал роскошно накрытый стол, профессор встретил их, уважительно покачивая головой:
– Да уж, молодой человек, такого я от вас не ожидал. Пожалуй, этот ролик будет настоящей жемчужиной моей коллекции. Хотя… – не удержался он от подколки, – я едва справился с желанием вызвать себе даму из борделя. И тогда вам с Тишлин пришлось бы так же, как и нам со Стуком, пару луков поглотать слюну. Что было бы, кстати, только справедливо по отношению к вам. Но мне просто не захотелось повторно заставлять ждать мастера Стука.
Андрей усмехнулся:
– Я рад, что сумел вам угодить, профессор. Хотя, как вы понимаете, я сделал это отнюдь не для вас.
– Да уж, в этом у меня нет никакого сомнения, – тоже усмехнулся Бандоделли.
– И, кстати, я хотел узнать, намерены ли вы удалить из моего организма все то, что позволяло вам постоянно контролировать мое состояние?
– В этом нет необходимости, – невозмутимо пожал плечами профессор, – они покинут твой организм, Найденыш, максимум через саус, просто выйдя через выделительную систему. Так что уже через саус ты станешь совершенно чистым… Впрочем, чего это мы так на ходу? Присаживайтесь, пора начинать.
Потом они ели, пили, и просто разговаривали. Стук оказался не таким уж молчуном и рассказал несколько историй из своего бродничьего прошлого. Ему вторил Бандоделли, который пробыл в бродниках не так долго, зато через его клинику прошло немало таковых. Причем не «мяса» с первого горизонта, а настоящих зубров. Так что вечер прошел просто фантастически.
Но когда они уже разошлись, и Андрей, вернувшись в свою комнату, вытащил из-под своего ложа туго набитый мешок со снаряжением, которое не трогал уже почти три блоя (после того, как его выпустили из капсулы, он разобрал его и подремонтировал, что смог, но состояние его все равно было довольно аховым), как вдруг дверь распахнулась и внутрь вошел Стук. Андрей удивленно воззрился на него, а мастер клинка на несколько секунд напряженно замер, а затем молча кивнул и, сделав шаг вперед, уселся на стул.
