— Извините!
Полукровка был с первого моего дня, глаза слуги казались знакомыми. Прошла секунда, прежде чем он опустил подбородок вниз и поспешил мимо меня. Я резко развернулась, вцепившись в поручень.
— Эй!
Он остановился.
Я шагнула вниз.
— Я вас где-то видела?
Нет ответа.
— Я знаю, вы можете говорить. Только вы. — Я медленно сделала еще один шаг. — Вы не похожи на остальных. — Он так быстро резко повернулся, что я отклонилась назад. Заглянув мне в лицо, он по-прежнему ничего не говорил. Я сделала глубокий вдох. — Ваши глаза не стеклянные, как... как у большинства слуг здесь.
Склонив голову, он начал уходить.
Я подняла свои руки, мое сердце колотилось,
— Я не собираюсь ничего говорить. Я полностью за команду полукровок. Существуют ли еще такие, как вы?
Вероятно, не лучший выбор слов, но он кивнул.
Я размышляла над этим, изучая его черты. Он, должно быть, был красив до жизни слуги, это было видно, но я постоянно возвращалась к его глазам. Они были такие тепло-коричневые. — Почему бы вам не поговорить со мной? — Я скорчила мину. — Почему бы хоть кому-нибудь из вас не поговорить со мной?
Его рука вцепилась в перила, так, что побелели костяшки.
— Ладно. Все равно. — Я нервно сглотнула. Может слуги здесь были неуравновешенными? — Кажется, я тебя знаю.
Вероятно, мне не следовало этого говорить, потому что он отступил.
— Подожди-подожди секунду. — В очередной раз, он остановился и посмотрел на меня, поджав губы. — Как тебя зовут?
Дверь отворилась, и раздался голос Маркуса:
— Алекс, это ты там на лестнице?
Глаза слуги сузились, затем он исчез вниз по лестнице. Застонав от досады, я взяла себя в руки, преодолевая оставшиеся ступени.
— Да, это я.
— С кем это ты разговариваешь?
Я покачала головой, проходя мимо него.
— Ни с кем.
Глава 17
Красное мясо и политика не сочетаются.
— Маркус, вещи меняются, но не всегда, — Люциан крутил бокал вина своими элегантными пальцами. — Позиция Министра Телли по поводу разделения против интеграции набирает силу.
— Лишь из-за того, что он верит, что боги среди нас, — Маркус подался вперед, понижая голос. — Телли — фанатик, и всегда им был.
Люциан потягивал вино.
— Согласен, но, к сожалению, большинство нет.
— Я хочу верить в то, что большинство видят, какие у него проблемы с головой, — Лаадан села напротив меня, ее волосы были искусно уложены. На ней было шелковое нежно-голубое платье, за которое можно умереть.
— Мы стоим на пороге перемен. И Указ также должен меняться.
Я возилась со своим стейком, наблюдая, как соки вытекают из него. Это дерьмово сидеть здесь и ничего не говорить. Я могла представить, что сказал бы Сет, если бы был здесь, но он пропал без вести.
Я вроде как скучаю по нему.
Передо мной поставили тарелку с тирамису. Политика была забыта, я взглянула в серые глаза, обладатель которых сидел рядом со мной. Тот, кто придумал схему рассадки, должен быть убит.
— Спасибо,— пробормотала я.
Эйден покачал головой и снова вернулся к разговору. Я запустила свою ложку в тарелку и пыталась не думать о том, что означал его жест.
— Надя и я сделаем все, чтобы убедиться в том, что Указ тоже меняется, — сказал Люциан, — но, боюсь, что многие будут против этого и попытаются оставить все как есть.
Я подавилась десертом, и все посмотрели на меня.
— Извините, — выдохнула я, обмахиваясь рукой.
— Ты в порядке, дорогая? — поинтересовался Люциан.
— Вы… вы хотите увидеть, как Указ меняется?
— Конечно. Пришло время, чтобы полукровки стали представителями Совета. Всего несколько часов назад я говорил Сету, что с вами двумя мы стали ближе к изменению, чем когда-либо. И все эти поразительные изменения произойдут благодаря тебе и Сету.
Мои брови поползли вверх.
Люциан взял мою руку.
— Чистокровные, подобные Телли, верят, что боги предпочли бы вернуться к прежнему укладу.
Я уставилась на бледные руки Люциана, не в силах унять свое врожденное недоверие к нему. Он еще раз погладил мои руки и улыбнулся.
— Дорогая, ты уже решила, в чем пойдешь на бал на следующей неделе?
— Что? — я не могла понять, о чем он говорит.
— Ежегодный осенний бал. Вы приглашены, что большая честь для тебя и Сета. Вы двое будете первыми приглашенными полукровками. Ты должна надеть что-то приличное, — он посмотрел напротив, — Лаадан, ты поможешь ей?
Она кивнула.
— Конечно.
Бал, что еще за бал? Я оглядела весь стол, сбитая с толку. Эйдена веселила идея, что я буду присутствовать на балу. Я бросила на него сердитый взгляд.
— На этом закончили,— Люциан повернулся назад к Маркусу, уже забыв обо мне.
— Вы получали какие-то известия от Декана с Южной Дакоты?
Маркус покачал головой.
— Был студент, которого обратили. Полукровка. Чистокровного не убили.
Как они перешли от политики к балу, и сейчас говорят о нападениях демонов? И тут я подумала о том, что они уделяли мне внимания как муравью.
Эйден продолжил.
— Выходит, каждый Ковенант был атакован, но Совет не верит, что все эти события связаны?
Я схватила свою ложку, притворяясь, что не слышу.
Люциан откинулся на стул, изучая Эйдена.
— Мы не настолько глупы, чтобы поверить в то, что демоны ничего не имеют в запасе, но что? Неужели они, правда, верят в то, что смогут захватить Ковенант?
Пальцы Эйдена сжались вокруг стакана.
— Разве они не пробовали, Министр? Единственную вещь, какую обсуждал Совет — это какие напитки подать на балу, должен ли Ковенант быть открытым на Среднем Западе и другие незначительные вещи.
Люциан посмотрел на него через свой стакан.
— Для того, кто не особо интересуется делами Совета, ты очень упрям.
Эйден начал краснеть. Я почувствовала желание защитить его.
— Вообще-то, он прав.
Четыре пары глаз повернулись ко мне. Дерьмо.
— Посмотрите, что происходит дома. Они забирают наших Охранников и… и убивают людей. Они что-то планируют, что-то важное. Не должен ли Совет беспокоиться об этом, а не о глупых танцах?
Маркус уставился на меня.
— Если ты закончила со своим ужином, то можешь быть свободна.
Я положила свою ложку.
— Если вас не интересует мое мнение, может вам не стоит говорить об этом при мне?
— Намек понят, — Маркус встретил мой яростный взгляд. — До свидания, Александрия.
Смущенная, я поднялась на ноги. Никто из чистокровных, кто был в столовой, не посмотрел на меня, так же как и слуги. Я оглядела зал, но единственный слуга, которого я хотела найти, был занят.
Мне нечего было делать, кроме как вернуться в свою комнату, но я бы предпочла засунуть голову в духовку, чем туда идти. Я бесцельно бродила по коридорам, никто не обращал на меня внимания.
Я скучала по Северной Каролине — и еще больше по Калебу. Боги, как я хотела поговорить с ним. Я сморгнула горячие слезы и вошла в большой затхлый зал — библиотеку.
Странно, что я нашла утешение здесь, так как чтение не было моей страстью. Несколько пустых кресел стояли рядом с антикварными лампами, покрытыми пылью. Я провела рукой по книгам, надеясь, что мои пальцы что-то выберут. Может, я найду какой-нибудь неприличный исторический роман, такой как раньше читала моя мама.
Сомневаюсь.
В этой комнате все выглядело так, будто бы здесь ничего не касались годами. Я не могла прочитать половину названий. Но я продолжала искать, чтобы отвлечься от боли в сердце, которую всегда вызывали мысли о Калебе. Я пыталась произносить названия в голос, но после пяти раз перестала. Вздохнув, я убрала свои волосы и присела.
— Не произносимо. Не произносимо. Не произносимо, — я наклонила голову набок, — по-настоящему не произносимо. Здесь и слова прочитать нельзя. О, ну же. — Мои пальцы застыли возле черной книги с золотистыми буквами.
