Воздух всколыхнул волосы у основания моей шеи, щекоча кожу нежным прикосновением. Я развернулась, но ничего не увидела.
Мое дыхание стало тяжелым, голос звучал выше.
— Кто здесь?
Ничего… но потом я услышала.
— Александрия, слушай меня.
Слова, о, боги, слова окутали меня, как самый дорогой шелк. Мои руки упали по бокам, а глаза застыли. Какой-то частью мозга, я узнала принуждение, но эта мысль сразу же пропала.
Я снова почувствовала движение воздуха. Рука обняла меня за шею, и нежный голос зашептал мне на ухо. Мои мысли вспыхивали и гасли до того, как я понимала их значение. Мозг заполнился инструкциями, и пусть сознательная часть меня не понимала их значения, я знала, что буду им следовать.
— Хорошо, — произнесла я каким-то мечтательным голосом.
Я смутно понимала, что воздух стих и свет вернулся. Я вышла из тренировочной комнаты. Снаружи было холодно. Может, я просто воспарю в ночное небо. Думаю, мне это понравится.
Я оказалась стоящей возле входа в темный лабиринт. Я должна быть здесь. Мое тело знает это. Я наклонилась и сняла обувь. Я несколько раз пошевелила пальцами на ногах и сняла носки. Положила их на мерзлую землю. Затем сняла свою толстовку и положила ее сверху на обувь. Дальше я вошла в лабиринт, улыбаясь прохладному воздуху, который скользил по все еще потным рукам. Я бесцельно бродила, зная, что буду идти до тех пор, пока не устану. Это то, что я собиралась делать — ставить одну ногу впереди другой.
Пошел снег.
Красивые, большие снежинки падали с неба, ложась на мои руки. Каждый кусочек, казалось, должен быть здесь, как и я должна быть здесь. Трава хрустела под ногами, но я продолжала двигаться по лабиринту. Снег, застывший на моих волосах, начал прилипать к коже. Мое замедленное дыхание превратилось в пар.
Наверное, прошли уже часы, так как с каждым шагом мне было все труднее и труднее идти. Споткнувшись, я упала на четвереньки. Моя кожа выглядела странной, на фоне покрытой снегом почвы. Голубой? Вены просвечивали сквозь кожу, придавая ей фиолетовый оттенок.
Это было так красиво.
Я поднялась и попыталась удержать баланс. Я устала, но могу еще немного пройти. Я продолжила идти. На самом деле, почти плестись. Я не чувствовала своих пальцев, и кожа казалось, онемела. Снова споткнувшись, на этот раз о ледяную статую, я скользнула вниз по мрамору, чувствуя, как углы впиваются в кожу. Должно было быть больно, но как только я села, то поняла, что не чувствую ничего.
Кое-как, я перевернулась на спину, смотря на статую. Она смотрела прямо на меня с протянутой рукой и открытой ладонью. Я попыталась шевельнуть рукой, но не вышло. Мой взгляд сместился за пределы статуи. Я вдохнула, но воздух, казалось, больше не заполняет мои легкие. Небо было усыпано маленькими снежинками, что падали прямо на меня. Из-за снега на ресницах веки отяжелели. Мне показалось, что я услышала крик одиночества на каком-то красивом языке, перед тем как провалиться в пустоту.
Глава 19
— Что она там делала?
— Я не знаю. Мне трудно поверить, что она каким-то образом решила, что сейчас лето. Почему она еще не проснулась?
Голоса были очень знакомыми. Моя правая ладонь горела. Вообще-то, все тело горело, просто адски пылало.
Кто-то двигал по мне что-то теплое и тяжелое. От этого кожа болела.
— С ней все будет хорошо, — сказала женщина, — ей просто нужен отдых.
— Нужен отдых? — это вроде был Сет. Его музыкальный голос звучал как-то странно, — она была синей, когда Леон принес ее сюда.
Леон принес меня сюда? Откуда? Почему я была синей? «Синий» звучитне очень хорошо.
— Девочка — везунчик. Еще несколько минут и она могла бы потерять палец, а то и четыре, но с ней все хорошо, — повторила женщина раздражительным тоном, — мы сделали для нее все возможное.
Подождите. Что за черт? Потерянные пальцы?
Я услышала, как закрылась дверь, и рядом со мной прогнулась кровать. Кто-то убрал мне волосы с лица. Сет. Я пыталась открыть глаза, но они были очень тяжелыми.
— Она сказала, куда пойдет после ужина?
Мое сердце забилось чаще, узнавая голос Эйдена. Почему я не могу открыть глаза? И почему я так чертовски устала?
— Она сказала, что пойдет заниматься, — ответил Сет.
— И ты отпустил ее одну? — это говорил уже мой дядя. Только он мог так сочетать холодное недовольство и вежливость в своем тоне.
— Я не ее нянька, — раздраженно ответил Сет, — она не хотела, чтобы я шел с ней.
— Алекс не стоило бродить здесь одной, — со злостью сказал Эйден, — Черт возьми, она знала это.
Сет фыркнул.
— Хотя Алекс и склонна к идиотским поступкам, я сомневаюсь, что она ответственна за этот, — сказал Эйден.
Ну и дела, спасибо, подумала я сонно. Я желала, чтобы они все заткнулись, и я могла поспать. Моя кожа не пылает, когда я сплю.
— Она бы не пошла по лабиринту, одетая так, как будто сейчас лето, и я уверен, не хотела бы умереть от переохлаждения, — продолжал Эйден, — кто-то сделал это.
— Ты имеешь ввидупринуждение? — голос Сета стал тише, — ты же знаешь, чистокровным запрещено использовать убеждение на полукровках, если нет согласия. Кто посмел бы?
— Ну а ты что думаешь? — спросил Эйден.
— Думаю, я кого-то убью, — обыденно ответил Сет.
Маркус вздохнул.
— Я говорил с Министром Телли утром. Он заверил меня, что ничего страшного не случилось.
Они продолжали говорить на протяжении нескольких минут, пока я не начала проваливаться в сон и моя кожа перестала гореть. Я проснулась немного позже, дрожа. Когда я открыла глаза, в комнате было темно и тихо.
Я хотела встать и натянуть свою термалку, но мышцы не хотели работать. Хныча, я упала на жесткий матрас, и пожелала, чтобы из воздуха появилось одеяло. И почему у меня нет такой способности?
Вдруг кровать прогнулась и надо мной нависла темная тень. Если бы глаза не светились ярко-желтым, я бы закричала.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я з-замерзла, — выдохнула я.
— Они принесли дополнительные одеяла. Тебе до сих пор холодно?
— А-ага, — мои зубы стучали. Я услышала, как Сет вздохнул, и потом почувствовала, как его руки двигают меня на другую сторону кровати.
— Ч-что ты делаешь?
— Согреваю тебя, с тех пор как мы принесли сюда все возможные дополнительные одеяла, — он притянул меня к своей груди и обвил руками. — Вау, ты холодная. Как маленькая ледышка.
Я сжала свои глаза.
— Я не п-предлагала этого.
Он уткнулся подбородком в мою голову.
— У тебя есть идея лучше?
— Да, и-иди и принеси больше одеял?
— С ними не будет настолько весело, как со мной.
Я ничего не ответила на это, потому что, если честно, Сет правда был горяч. Горяч в платоническом смысле, горячее тело. Затем его ноги расположились между моими, и я распахнула глаза.
— С-Сет!
— Просто хочу быть уверенным, что ты согреваешься. Это работает? — Сет переместил свои руки под одеяло, и одной рукой накрыл мое бедро.
Я прикусила нижнюю губу. Да, я нагревалась.
— Алекс?
— Да? — я начала ерзать и остановилась, когда рука Сета сжалась на моем бедре.
— Что ты делала вечером в лабиринте, еще и без половины своей одежды?
— Что? — я взвизгнула.
— Ты… ты не помнишь? — Сет запустил свою руку под подол моей рубашки. — Твой живот еще холодный.
И его рука, правда, была теплой. Я говорила самой себе, что не убрала его руку именно по этой причине.
— Н-нет, я н-не знаю, о чем ты говоришь.
— Хорошо. Ты помнишь наш разговор за ужином?
Что за глупый вопрос.
— Да.
— Ты пошла в спортзал?
— Да.
— Что случилось потом, Алекс?
— Я немного поработала с манекеном и потом, — я замерла. Что потом? Я помню, как шла забрать толстовку.
— Свет погас.
— В спортзале?
Я кивнула, все еще концентрируясь. Мои воспоминания были размытыми, я не могла дотянуться до них. Так бывает, когда не можешь вспомнить слово, которое вертится на языке.
