модельный цех с набором оборудования, печами для сушки древесины, хорошей
вентиляцией.
Мне пришлось разрабатывать модели на разные отливки. Процесс этот довольно
сложен, но я его быстро освоил. Повезло, что у нас оказалось несколько грамотных
модельщиков. К концу моей деятельности на должности начальника литейного цеха на
нашем складе было более десяти тысяч моделей. Заодно с моделями, мы, понемногу, делали
для себя мебель. Ведь в те времена купить хорошую мебель было практически невозможно,
а для хорошего модельщика сделать приличный шкаф или кровать - детская игра.
Сложности были с началом сталеплавильного производства. Если чугунные отливки,
небольшого веса, производились в сырых формах, то для стального литья формы должны
были быть тщательно высушенными, окрашенными и с необходимыми каналами для выхода
газов. Кроме того, сам процесс сталеварения в электродуговой печи довольно сложен.
Плавка идет за счет создания вольтовой дуги между электродами через металлическую
шихту.
Пришлось обучить несколько девушек работать на пульте и поддерживать дугу в
постоянном режиме. Что касается сталеваров, то я выбрал троих грамотных и физически
сильных ребят 25-27 лет и организовал из них бригаду. Хотя прошло полвека, я их хорошо
помню. Это были Юра Березинкин, Иван Укрещенок, Николай Швачка. Мы научились
футеровать печь, а главное – выкладывать свод печи. Если плохо выложить свод , то он
может обрушиться, и – начинай все сначала.
Труд был очень ответственный - нужно было изготавливать отливки со строго
определенным химсоставом. Нам хорошо помогала Нина Львовна, создавшая прекрасную
лабораторию. Не буду вдаваться в дебри технологии, скажу только, что через два-три месяца
мы все стали заправскими сталеварами и, по сути, решили проблему стального литья для
комбината в целом.
Жил я в гостинице, в этой клетушке, и Соня в то время приехала ко мне в гости.
Можно представить: железная односпальная кровать с металлическими ромбиками вместо
панцирной сетки. Кухонная печь из кирпича, которая была как бы и столом, и один метр
свободной площади. Но ничего, эти две недели оказались для меня праздником. После ее
32
отъезда я попросил решить мою проблему с жильем и вскоре получил комнату в восемь
квадратных метров в двухкомнатной квартире.
В соседях была семья из трех человек – муж, жена и ребенок. Муж работал мастером в
каком-то цехе и был нормальный мужик. Его жена, – законченная стерва в классическом
варианте: по утрам нечесаная, в мятом халате устраивала “разборки” с мужем. Первым
делом она заняла кухню, не дав мне возможности поставить даже шкафчик. Но так как я был
один, это меня не очень волновало, и я на электроплитке готовил себе по старой привычке
жареное мясо, фасолевый суп и другие, с моей точки зрения, деликатесы.
Городок был закрытым, снабжение продуктами - отличное. В то время я очень любил
сгущенное молоко, а у нас продавали трех- или четырехкилограммовые банки. Один раз я с
чаем и хлебом съел половину трехкилограммовой банки сгущенки и после этого уже от вида
этикетки меня мутило.
Конечно, жизнь была ориентирована на работу и только, на работу, но мы были
молодые, энергия била через край, и я увлеченно занимался спортом. Быстро сколотили
волейбольную команду, и она стала сборной Ленинабадской области, а после соревнований в
Душанбе мы стали сборной Таджикистана.
На все хватало времени и сил. Как-то после дневной смены мы группой пять-шесть
человек шли домой. Среди нас был сталевар Иван Укрещенок – высокий, сухой, очень
сильный парень, не просто сильный. В это время на нашем стадионе тренировалась сборная
СССР по легкой атлетике. Я предложил:
– Ребята, давайте зайдем.
Все, конечно, сразу согласились. Сидим на трибуне, а на гаревой дорожке – забеги на
400 метров. Укрещенок говорит:
– Бегать не умеют. Вот если на финише было бы две бутылки водки, я бы их всех
уделал.
Я даю деньги Саше Кочерге (это наш снабженец), и он бежит за водкой. Подхожу к
тренеру и прошу разрешения, чтобы наш Иван участвовал в очередном забеге. Тренер с
удовольствием разрешил, ожидая интересную ситуацию. Иван разделся, остался в семейных
трусах и босиком. Дорожка гаревая, и босиком нельзя – ноги собьешь. Я снял свои носки, и
он в двух парах носков вышел на дорожку.
В это время пришел Саша с бутылками, и был дан старт. Наш Иван после тяжелой
восьмичасовой смены сталевара победил сразу трех мастеров спорта. Это была сенсация, и
весь наш рабочий городок гордился такой победой. Спортсмены стали говорить, что они
бежали не в полную силу, но факт есть факт. Тренер просил отпустить Ивана в сборную, но
он был ПФЛ –1 и не имел права покидать наш городок.
Опишу вкратце еще один случай с участием Укрещенка. Он поехал в Ленинабад на
танцы – это двенадцать километров от нашего городка. Там познакомился с красивой
девушкой, танцевал с ней долго и увлеченно. К нему подошли двое парней и посоветовали с
этой девушкой не танцевать, а уехать в свой Соцгород (так назывался наш городок). Он как
человек самолюбивый, их советом пренебрег. Шпана собрала компанию из двенадцати
человек. Иван должен был быть избит и избит жестоко. Когда он вышел с танцплощадки
парни бросились на него, мешая друг другу. Оценив обстановку, он первых двоих уложил
сразу и побежал. Группа бросилась за ним, он периодически останавливался и жестоко бил
впереди бегущих. Так постепенно из двенадцати человек осталось двое которые, остыв,
прекратили преследование.
Команда литейщиков была очень дружна, ни в одном цехе на заводе не было такой
спайки, как у нас. В этом, думаю, есть лично и моя заслуга. В дальнейшем, работая в
Ташкенте и Тольятти, я первым делом старался сплотить коллектив, развить чувство дружбы
и патриотизма, взаимоуважения и взаимопомощи.
33
-
Так и в литейном цехе даже некоторые семейные дела мы решали вместе, как
говорится, сообща. Был такой случай. Я уехал в отпуск, а за меня остался некто Бадюков,
бывший фронтовик, окончивший институт стали. С ним вместе приехал Геннадий Кулаков,
тоже выпускник института. Гена был холостой и несколько злоупотреблял выпивкой. В мое
отсутствие Бадюков обратился с рапортом к генералу Чиркову, обвиняя Геннадия во всех
смертных грехах. Чирков, узнав, что я в отпуске, написал свою резолюцию на этом рапорте:
“Рафаэль, нужно Геннадия женить и остепенить”. Мы это и сделали. У нас в лаборатории
работала отличная девушка, немка, чистенькая и аккуратная. По приезду мы собрались и
сосватали их. Свадьба состоялась. Лет через пятнадцать я был на комбинате и встречался с
Геннадием и его женой. Он работал начальником литейного цеха, у них было двое детей-не
зря мы, получается, старались.
-
Однажды ранним утром на станцию Ленинабад-6 прибыл эшелон. Солнце еще не
поднялось над горизонтом и дневная жара еще не наступила. На металлических частях
вагонов блестели капельки росы. Эшелон ждали. Вооруженная охрана с собаками была
выставлена по всему перону. Пулеметчики взяли на прицел каждый вагон. Все делалось
молча, лишь изредка слышался собачий лай. Наконец двери вагонов раскрылись и на
асфальтовую площадку стали выходить красивые, одетые в кожанные с мехом американские
куртки, молодые мужчины кавказской внешности. Веселое выражение их лиц быстро
сменялось удивлением и даже страхом. Такая “торжественная встреча” стала для них
неожиданностью. Это были бойцы “Армянского легиона”, который сражался во Франции, в
маки. Их разоружали тут же на станции. Строили в колонны и, окружив конвоем, уводили.
