– Есть, командир!
– Развяжи этого вояку. Поедем, амаке [амаке - дядя, уважительное обращение к
человеку который немного старше(узб.)] , времени терять не будем, очень мне любопытно,
что хочет от меня Бури. Эркин, поймай их лошадей, наши пусть еще отдохнут.
Лошадка оказалась послушной, проводник знал дорогу хорошо. Не прошло и
получаса, как Болта и Давид въехали в тутовую рощу. Давид насторожился: впереди
раздавались приглушенные голоса, между кустами виднелись огоньки костров. В
предрассветном сумраке Давид увидел легкую походную юрту[юрта-войлочный походныый
домик (тюрк.)] , окруженную шестью кострами. В живописных позах, кто на кошме[кошма-
войлочный ковер, подстилка(узб.)], а кто и просто, положив голову на седло, спали басмачи.
Лошадей не было видно.
“Наверное, пасутся неподалеку под охраной, – подумал Давид, – и беспечность эта –
кажущаяся. Часовые нас наблюдают уже от реки. Умеют, скрытно наблюдать – этого у них не
отнимешь”.
– Стой тут, уважаемый Дауд-ака, – сказал Болта, – доложу хану.
Позади Давида, как по волшебству, возникли два молодых джигита. Приложив руки к
сердцу, они вежливо поклонились, и, присев на корточки и сверкая зубами, не спуская с
Кислюка глаз. Оружия на них было много, но руки свободны. Из юрты вышел высокого
роста мужчина и остановился у входа. Костер осветил его зеленую чалму, бороду с сильной
проседью. Плечи были широкие, и даже халат не мог скрыть их крутой разворот. Подбежал
Болта.
9
– Прошу вас, уважаемый, плов на дастархане[дастархан-скатерть (узб.)], чай, фрукты.
Проходите. Сам Бури-хан вас встречает.
Давид сделал несколько шагов в сторону юрты. Хозяин шагнул ему нвстречу.
– Прошу вас, проходите, – на чистом русском языке пригласил Бури. От
неожиданности Давид даже остановился.
– Не удивляйтесь, Дауд-ака, проходите, прошу вас. По-русски я говорю свободно. Как-
никак все-таки закончил кадетский корпус. До революции служил в армии, закончил в чине
ротмистра.
– Из золотопогонников, значит?
– Совершенно верно. Потом вернулся домой. Совершил хадж [хадж-поломноичество
в Мекку]. Думал, что впереди спокойная жизнь. Но ваши большевики заставили принять
участие в джихаде.
Внутри юрты стояла маленькая печь – сандал, рядом, на дастархане большое блюдо с
пловом. Чайники с чаем и сладости. Давид сел на кошму, напротив устроился Бури-хан,
зеленую чалму он снял и остался в маленькой тюбетейке.
– Как это большевики могли заставить вас воевать против себя? – продолжил Давид
прерванную беседу. – Насколько я знаю, это вы не признали власть советов и начали войну.
– Вот об этом мы с вами и поговорим сейчас, а потом у меня будет к вам очень
большая просьба. Но сначала о джихаде. Когда Красная Армия разбила в Закаспии
белогвардейцев, и выбросили лозунг “Борьба с английским империализмом”, все было
понятно: англичане и наши – заклятые враги. Десятками лет наши люди пытались сбросить с
себя их гнет. Вам стали помогать уважаемые люди. Такие как Кучук-хан. Большевики
объединились с ним и вынудили англичан уйти из Хорасана. А потом вдруг вспомнили, что
коммунистам не к лицу иметь дело с человеком ханского рода и объявили его низложенным.
В результате Кучук-хан организовал фронт уже против Красной Армии и выгнал
большевиков из Персии. Вы не были в Хорасане? Там такая ужасная нищета, фанатизм и
людская темнота, что понять ваше учение о классовой борьбе было некому. Продолжать?
– Не пойму, к чему вы клоните, уважаемый. Персия далеко.
– Дауд, мне о вас хорошо говорили. Человек вы не глупый, не злой, рассудительный.
И, наверное, хотите понять причины нашего джихада. Вот пример, как вы действовали в
Хиве. Большевики захватили столицу Хивинского ханства. Арестовали самого хивинского
хана, а его бывший премьер-министр Джунаид-хан оказал ожесточенное сопротивление.
Хана долго не могли и едва сумели бы ликвидировать, но помог счастливый случай. К борьбе
с Джунаид-ханом были привлечены другие туркменские вожди, как раз враждебные
Джунаид-хану, некто Гулам-Али и Кушмамед. В результате соединение Джунаид-хана было
полностью уничтожено объединенными силами этих вождей и Красной Армии. Казалось бы,
успех полный, но после этого ваши люди как ослепли. В Хиве живут две народности – узбеки
и иомуды[иомуды - туркменское племя]. Исстари они враждуют между собой из-за воды.
Узбеки сидят на севере, и поэтому львиная доля воды достается им. Иомуды находятся
южнее и им достаются остатки. Это является причиной постоянной вражды и даже
вооруженных столкновений. После захвата Хивы организовалось правительство – Совет
Назиров, куда вошли узбеки и иомуды, в том числе Кошмамед и Гулам-Али. Против этих
вождей начались тайные интриги, в которых приняли участие полномочные представители
России Шакиров и Малышев. Кошмамеда и Гулам-Али вызвали в Хиву со всеми джигитами
и приказали участвовать в походе на Бухару. Кошмамед и Гулам-Али прибыли и
остановились в указанных им помещениях. В ту же ночь были разоружены джигиты
Кошмамеда и он сам, а потом все зарублены. Гулам-Али бежал. За ним в погоню был послан
карательный отряд, который сжег на своем пути несколько кишлаков. Узнав об этом, все
иомуды снялись с места и перекочевали, с огромными трудностями, в Туркменскую область.
В результате вы имеете: первое – джихад, второе – общее разорение иомудов. Вам понятно?
10
– Мне понятно, что этих товарищей, Шакирова и Малышева, нужно расстрелять и
прислать на их место честных и преданных революции людей. Мы боремся против мировой
буржуазии, простые люди не должны были пострадать.
– “Классовая борьба”, я правильно это называю? По всему Туркестану закрыли
мечети, медресе[медресе - высшее мусульманское учебное заведение]. Казии, улемы [казии,
улемы - мусульманские судьи, ученные богословы] - наши лучшие религиозные умы,
арестованы. Священный Коран в Маргилане был сожжен на площади. Соборная мечеть в
Андижане была превращена в казармы. В молящихся бросали бомбы и гранаты. В Бухаре, в
священной Бухаре, было объявлено, что революция направлена не только против эмира, но и
против Бога! И это там, где население особенно религиозно и фанатично!
– Ну, вы тоже не ангелы. В Коканде ваше “правительство Автономного Туркестана”
объявило амнистию всем ворам и бандитам. А начальником охраны города поставили
бывшего вора Иргаша. И, кстати, все население ближних кишлаков с кетменями и
охотничьими ружьями поддержало командира Красной Армии товарища Перфильева, когда
он эту банду разгромил.
– А чем это кончилось? В ваших отрядах были одни дашнаки [дашнаки -армянские
националисты]. Они туда вступили только для грабежей. Все местные торговцы были
расстреляны, имущество было свезено на склады, погружено в вагоны, а что осталось, –
сожгли. Все население ушло. И воюет против вас.
– Есть ошибки, есть жертвы, но что могу сделать я?
– Почти ничего, Дауд-ака, почти ничего. Но меня радует ваше понимание. Абдувасик-
хан был против моего разговора с вами. Пришлось объяснять ему, что вы, хоть и не нашей
веры, но из религиозной семьи. Любите историю. Уважаете обычаи других народов. По-
узбекски говорите свободно. Это тоже свидетельствует об уважении к народу.
– Да, сведения обо мне вы собрали аккуратно, но вот насчет языка перебрали. Я языки
вообще усваиваю с воздуха. Специально не учу. Просто слушаю и через десять-пятнадцать
дней начинаю потихоньку говорить. Это не моя заслуга – голова так устроена. Но ближе к
делу.
– Недавно в Герате собрались представители воинов джихада, или, как вы нас
называете, басмачи всего Туркестана. И решили обратиться к Советской Власти с
