–?Почему?
–?Художники склонны писать то, что они знают. Картина – это чувство. Лучшие художники раскрывают себя в своих работах, – сказала суперинтендант Брюнель, глядя на фотографии. – Тот, кто это написал, был удовлетворенным. Возможно, не идеальным, но удовлетворенным мужчиной.
–?Или женщиной, – сказал старший инспектор. – И вы правы: она мертва.
Он рассказал ей о Лилиан Дайсон. О ее жизни и смерти.
–?Вы уже знаете, кто ее убил? – спросил Жером.
–?Я близок к раскрытию убийства, – сказал Гамаш, собирая фотографии. – Что вы можете сказать о Франсуа Маруа и Андре Кастонге?
Тереза подняла тонкие брови:
–?Торговцы предметами искусства? Они тоже замешаны?
–?Да, вместе с Дени Фортеном.
–?Так, – сказала Тереза, пригубив белого вина. – У Кастонге собственная галерея, но бoльшая часть его доходов поступает от договора с «Келли». Он заключил этот договор много лет назад и сумел его сохранить по сей день.
–?Судя по вашему тону, вас одолевают какие-то сомнения на этот счет.
–?Меня удивляет, что договор все еще действует. За последние годы, когда стали открываться новые, более современные галереи, Кастонге растерял немалую часть своего влияния.
–?Новые вроде галереи Фортена?
–?Именно вроде Фортена. Очень агрессивные. Фортен встряхнул мир искусства Квебека. Не могу сказать, что я виню его в этом. Они не пускали его в дверь, так он проник в окно.
–?Кажется, Дени Фортен не удовлетворится окном, – сказал Гамаш и взял тонкий ломтик итальянской сосиски и черную оливку. – У меня такое впечатление, что он сломает и дверь, а если понадобится, надает Кастонге по ушам. Фортен хочет получить все и будет бороться, пока не достигнет цели.
–?Ухо Ван Гога, – сказала Тереза и улыбнулась, глядя, как Гамаш, прежде чем отправить в рот ломтик сосиски, внимательно его разглядывает. – Закуска холодная, но не очень, Арман. Вы в безопасности. А вот за оливки не поручусь.
Она посмотрела на него озорным взглядом.
–?Вы только что сказали «ухо Ван Гога»? – переспросил старший инспектор. – Кто-то в начале этого следствия уже использовал это выражение. Не могу вспомнить кто. Что оно означает?
–?Оно означает, что человек скупает все из боязни пропустить что-то ценное. Как не обратили внимания на гений Ван Гога много лет назад. Именно этим и занимается Дени Фортен. Скупает всех художников, подающих надежды. Вдруг кто-то из них окажется Ван Гогом. Или Дамьеном Херстом[70]. Или Анишем Капуром[71].
–?Следующее важное обстоятельство. Он упустил свой шанс с Кларой Морроу.
–?Определенно упустил, – согласилась суперинтендант Брюнель. – А потому исполнился отчаянной решимости не повторить такой ошибки.
–?Значит, он бы купил эту художницу? – Гамаш показал на закрытую папку, лежащую на столе.
Брюнель кивнула:
–?Думаю, да. Как я уже сказала, прекрасное теперь не в цене, но если ты хочешь найти следующего крупного художника, он обнаружится не среди тех людей, которые делают то же, что и все остальные. Ты должен найти кого-то, кто создает новые формы. Вот как она.
Она пощелкала по досье наманикюренным пальчиком.
–?А Франсуа Маруа? – спросил Гамаш. – Как вы оцениваете его?
–?Хороший вопрос. Он изо всех сил старается произвести впечатление учтивого безразличия, будто конкурентная борьба – это определенно не про него. Делает вид, что он над схваткой. Говорит, что продвигает только великих художников и великое искусство. И нужно сказать, в искусстве он понимает толк. Я бы сказала, что он первый из всех дилеров в Канаде – и точно в Монреале – умеет распознать талант.
–?А что еще?
Тереза Брюнель внимательно посмотрела на Гамаша:
–?Вы явно успели с ним познакомиться, Арман. Что вы о нем думаете?
Гамаш ответил, помедлив:
–?Я полагаю, что из всех дилеров он имеет наибольшие шансы получить то, что хочет.
Брюнель неторопливо кивнула.
–?Он хищник, – сказала она наконец. – Терпеливый, безжалостный. Необыкновенно обаятельный, как вы уже, вероятно, успели заметить. Но он меняется, когда обнаруживает то, что ему надо. Что потом? Лучше отсидеться где-нибудь в уголке, пока кровопролитие не закончится.
–?Так серьезно?
–?Да, серьезно. Я не знаю ни одного случая, когда Франсуа Маруа не получил бы того, что ему надо.
–?Он когда-нибудь нарушал закон?
Она покачала головой:
–?Закон человеческий – нет.
Трое друзей некоторое время сидели молча. Наконец Гамаш заговорил:
–?В этом деле я столкнулся с одной цитатой, может быть, вам она знакома? «Он естествен во всех своих проявлениях – творит произведения искусства так же легко, как отправляет физиологические потребности».
Он откинулся на спинку стула, наблюдая за их реакцией. Тереза, за миг до этого необыкновенно серьезная, слегка улыбнулась, а ее муж расхохотался.
–?Я знаю эти слова. Они, кажется, из какой-то критической заметки. Но это было сказано много лет назад, – сообщила Тереза.
–?Верно. Это было в рецензии в «Пресс». Ее написала убитая.
–?Убитая или об убитой?
–?Там же сказано «он», а не «она», Тереза, – изумленно заметил ее муж.
–?Я слышала. Но возможно, Арман неверно процитировал. Он же прославился своей работой шаляй-валяй, – сказала она с улыбкой.
Гамаш рассмеялся.
–?Нет, на сей раз по чистой случайности я сделал все как надо, – сказал он. – Вы, часом, не помните, о ком были сказаны эти слова.
Тереза Брюнель подумала и покачала головой:
–?Увы, Арман. Как я сказала, слова эти стали знаменитыми, но я подозреваю, что тот, о ком они были написаны, знаменитым художником не стал.
–?Неужели рецензии так важны?
–?Для Капура или Твомбли[72] – нет. А для начинающего художника, у которого первая выставка, очень важны. И кстати, я читала великолепные рецензии о выставке Клары. Мы не смогли приехать на вернисаж, но я ничуть не удивлена. Ее работы необыкновенно талантливы. Я звонила ей – хотела поздравить, но не смогла дозвониться. Она наверняка занята.
–?А работы Клары лучше, чем эти? – спросил Гамаш, показывая на папку.
–?Они разные.
–?Oui. Но если бы вы все еще были старшим куратором музея, кого бы вы купили – Клару Морроу или Лилиан Дайсон?
Тереза задумалась.
–?Знаете, я сказала, что они разные, но у них есть одна важная общая черта. И те и другие картины по-своему радостные. Как это прекрасно, если это новое течение в живописи!
–?Почему?
–?Потому что это может означать, что это и движение человеческой души. Из тьмы к свету.
–?Было бы здорово, – согласился старший инспектор, забирая папку. Но прежде, чем подняться, он посмотрел на Терезу и все-таки решился: – Что вы знаете о главном судье Тьерри Пино?
–?Господи боже, Арман, только не говорите мне, что и он замешан в этом деле.
–?Замешан.
Суперинтендант Брюнель глубоко вздохнула:
–?Лично я с ним не знакома. Только как с юристом. Он мне представляется очень прямым, честным. В его юридической карьере нет ни одного пятнышка. Все оступаются, но я не слышала ни одного плохого отзыва о нем как о судье.
–?А вне судейской практики? – продолжал Гамаш.
–?Говорят, он был не дурак выпить и временами бывал несносен. Но это небеспричинно. Он потерял внука. Или это была внучка? Пьяный водитель. Позже судья бросил пить.
Гамаш поднялся, помог убрать со стола, отнес посуду в кухню. Потом двинулся к двери, но там остановился.
Некоторое время он колебался, говорить что-то Терезе и Жерому или нет. Но если говорить, то сейчас для этого был наилучший момент, а эти супруги были наилучшими слушателями.
Они уже стояли на пороге, но Гамаш медленно закрыл дверь и посмотрел на них.
–?У меня есть к вам еще один вопрос, – тихо сказал он. – К этому делу он не имеет никакого отношения. Он о другом.
