–?Oui?
–?Видео той операции, – сказал он, внимательно глядя на них. – Кто, по-вашему, выложил его в Интернет?
Жером посмотрел на него встревоженным взглядом, но глаза суперинтенданта Брюнель смотрели иначе.
Они смотрели сердито.
Глава двадцать вторая
Тереза пригласила его назад в квартиру, подальше от дверей и открытых окон. В середину комнаты, где стоял полумрак.
–?Проводилось внутреннее расследование, – сказала она тихим и сердитым голосом. – И вы это знаете, Арман. Выяснилось, что это дело рук хакера. Какой-то парень нашел файл, вероятно даже не зная, что это такое. Только и всего.
–?Если это был какой-то парень, которому тупо повезло, то почему его не нашли? – спросил Гамаш.
–?Оставьте это следователям, – ответила она смягчившимся голосом.
Гамаш посмотрел на своих друзей. Пожилые мужчина и женщина. Усталые, измотанные.
Но и сам Гамаш был немолод.
Поэтому-то он и предостерег Бовуара от дальнейших изысканий. Поэтому-то он и не поручил это дело одному из сотни других своих агентов. А любой из них с радостью копнул бы глубже.
Но что бы он там нашел?
Нет, уж лучше он будет заниматься этим сам. С помощью двух людей, которым он доверяет. Брюнели имели еще одно незаменимое качество. Они были ближе к концу, чем к началу. Как и он. К концу всех честолюбивых устремлений. К концу жизни. И что бы они теперь ни потеряли, они уже прожили полную, насыщенную жизнь.
Гамаш не поручил бы этого дела молодому агенту. Он не хотел потерять еще одного. По крайней мере, будь у него такой выбор.
–?Я ждал отчета по внутреннему расследованию, – сказал он. – Я его прочел, два месяца изучал, размышлял.
Суперинтендант Брюнель тщательно обдумала свой вопрос, ответа на который она по большому счету не хотела знать.
–?К какому выводу вы пришли?
–?Расследование пошло по ложному пути. Я почти уверен, что его направили туда намеренно. Кто-то в Квебекской полиции пытается скрыть правду.
Не имело смысла делать вид, что это не так. Он был в этом убежден.
–?Почему вы так решили? – спросил Жером.
–?Потому что ни один хакер не смог бы найти этот файл. Это практически невозможно. А если бы кому-то это и удалось, то следователи обнаружили бы его. Для этого они и следователи. Существует целый отдел, занимающийся киберпреступностью. Они бы его нашли.
Тереза и Жером хранили молчание. Потом Жером повернулся к жене.
–?Что ты об этом думаешь? – спросил он.
Она перевела взгляд с мужа на гостя.
–?Вы говорите, что кто-то в полиции пытается скрыть правду. И в чем она состоит, по-вашему, эта правда?
–?Произошла внутренняя утечка, – ответил Гамаш. – Кто-то внутри полиции намеренно выложил видео в Интернет.
Еще не закончив говорить, он понял, что не сказал ей ничего такого, чего бы она сама не знала или не подозревала.
–?Но зачем? – спросила Тереза.
Этот вопрос она явно задавала и себе самой.
–?Я думаю, «зачем» определяется другим вопросом – «кто», – сказал Гамаш. Он внимательно посмотрел на нее. – Вас это не удивляет, верно?
Тереза Брюнель отрицательно покачала головой:
–?Я тоже читала отчет. Как и все остальные суперинтенданты. Не знаю, что было у них на уме, но я пришла к тому же выводу, что и вы. Необязательно, что это сделал кто-то из полиции, – она посмотрела на него с предостережением, – но по какой-то странной причине расследование не было доведено до конца. Поскольку это затрагивало гибель четырех полицейских и по существу было предательством по отношению к их семьям и самой полиции, я предполагала, что расследование будет более тщательным. Я думала, что они бросят на него все силы. Так и заявлялось вначале. Но вывод, какой бы риторикой он ни прикрывался, оказался крайне неубедителен. Файл якобы был похищен неизвестным хакером.
Она покачала головой и глубоко вздохнула, прежде чем заговорить снова:
–?У нас проблема, Арман.
Он кивнул:
–?У нас большая проблема.
Суперинтендант Брюнель села и показала мужчинам на стулья. Они присоединились к ней. Она помолчала, прежде чем перейти Рубикон.
–?И кто, по-вашему, сделал это?
Гамаш выдержал взгляд ее умных, проницательных глаз:
–?Вы знаете, о ком я думаю.
–?Знаю, но мне нужно, чтобы вы назвали имя.
–?Старший суперинтендант Сильвен Франкёр.
С улицы доносились крики детей, которые гонялись друг за другом, бегали, смеялись.
–?Это будет занятно, – заметил Жером Брюнель, потирая руки при мысли о трудной загадке.
–?Жером! – сказала ему жена. – Ты что, не слушал? Глава Квебекской полиции, возможно, совершил нечто не только противозаконное, но и в высшей степени преступное. Против живых и мертвых полицейских. И их семей. В своих корыстных целях. – Тереза снова обратилась к Гамашу: – Если Франкёр, то почему он это сделал?
–?Не знаю. Но мне известно, что он много лет пытается избавиться от меня. Видимо, рассчитывал нанести мне этим решающий удар.
–?Но это видео показывает вас вовсе не с плохой стороны, – сказал Жером. – Напротив. Там вы выглядите героически.
–?А что бы повредило вам, Жером? – Гамаш дружески посмотрел на сидящего напротив человека. – Если бы вас ложно обвинили или ложно восхвалили? В особенности когда вокруг столько боли и так мало похвал.
–?Это была не ваша вина, – сказал Жером, глядя в глаза своему другу.
–?Merci. – Гамаш наклонил голову. – Но это был и не мой звездный час.
Жером кивнул. Луч прожектора – это такая коварная штука. Он может вынудить человека искать место потемнее, чтобы спрятаться. Подальше от этого калечащего луча человеческого одобрения.
Гамаш никуда не убежал, но Жером и Тереза знали, что искушение такое у него было. Он был в шаге от того, чтобы подать рапорт и выйти в отставку. И никто не стал бы его винить. Как никто не винил его в гибели молодых агентов. Никто, кроме самого Гамаша.
Но старший инспектор не ушел в отставку, не спрятался в тени – он остался.
И теперь Жером спрашивал себя: почему Гамаш поступил именно так? Не потому ли, что старший инспектор должен был сделать еще одно? Исполнить свой долг перед живыми и мертвыми.
Найти истину.
Агент Изабель Лакост потерла лицо руками и посмотрела на часы.
Половина восьмого вечера.
Некоторое время назад позвонил шеф со странной, как ей показалось, просьбой. Даже не просьбой – предложением. Это означало дополнительную работу, но она поручила провести расследование другому агенту. Теперь уже пять человек просматривали архив «Пресс», где были похоронены выпуски этой ежедневной монреальской газеты.
Сейчас работа там шла гораздо быстрее, но ее затрудняло то, что они не знали ни года публикации рецензии, ни даже десятилетия. А старший инспектор еще больше усложнил им задачу.
–?Вот, смотрите, – сказал один из младших агентов, поворачиваясь к Лакост. – Кажется, я нашел.
–?Слава богу, – простонал другой.
Трое остальных столпились вокруг аппарата для чтения микрофишей.
–?Увеличить можешь? – спросила Лакост, и агент кликнул по масштабной линейке.
Изображение на экране стало больше, четче.
Они прочли набранные жирным шрифтом слова: «Глубоко трогательный экспонат». А за этим следовала не столько рецензия, сколько издевательский монолог автора, обыгрывалось значение слова «движение» как применительно к движению общественному, так и применительно к движению фекальных масс при «естественных отправлениях».
Даже уставшие агенты читали и похохатывали.
Рецензия была какая-то подростковая, незрелая, но все же забавная. Это было все равно что видеть, как поскользнулся человек на кожуре банана. И упал. Никаких тонкостей. Но по какой-то причине смешно.
Изабель Лакост не смеялась.
В отличие от остальных она знала печальные последствия этой рецензии, которая закончилась не точкой в конце предложения, а трупом, лежащим в саду в начале лета.
