Началось с шутки, а кончилось убийством.
Агент Лакост сняла копии с рецензии, чтобы четко была видна дата. Потом поблагодарила и отпустила агентов, села в машину и отправилась в Три Сосны. Убежденная, что везет с собой приговор.
Глава двадцать третья
Питер сидел в мастерской Клары.
Сразу же после ужина, прошедшего почти в полном молчании, она ушла поговорить с Мирной. Оказалось, что разговора с ним недостаточно. Он знал, что Клара его испытывала. И что в результате этих испытаний обнаружились его недостатки.
Ему всегда чего-то недоставало. Но до этого дня он толком не знал чего, а потому брал все, что мог.
Теперь он хотя бы знал.
Он сидел в мастерской Клары и ждал. Он знал, что здесь обитает и Господь. Не только в Святом Томасе на холме, но и здесь, в тесном пространстве с засушенными сердцевинами яблок, с жестянками, с засунутыми в них затвердевшими от краски кистями. С картинами.
Со здоровенной ногой из стеклопластика и «Воинственными матками».
По другую сторону коридора, в его идеальной чистой студии, было оставлено пространство для вдохновения. Все аккуратно, все прибрано. Но вдохновение ошиблось адресом и обосновалось здесь, а не у него.
Нет, подумал Питер, дело не только во вдохновении, которого он искал. Дело было в чем-то большем.
В этом-то и состояла проблема. Всю свою жизнь он принимал одно за другое. Он считал, что вдохновения достаточно. Он принимал творение за творца.
Он взял с собой в студию Клары Библию – не поможет ли. Возможно, Богу нужно доказательство его искренности. Он пролистал страницы, нашел апостолов.
Фома – то же имя, что у их церкви Святого Томаса. Фома неверующий.
Почему в Трех Соснах церковь назвали в честь неверующего?
А его собственное имя? Питер. Петр. Он был камень.
Чтобы провести время, пока Господь ищет его, Питер стал листать Библию – где еще встречается его имя.
Упоминаний, и хороших упоминаний, было немало.
Петр – камень, Петр – апостол, Петр – святой. Даже мученик.
Но Петр был чем-то еще. Что-то Иисус сказал Петру, когда апостол стал свидетелем чуда. Увидел, что человек идет по воде. И Петр, хотя и он сам тоже шел по воде, не поверил в это.
Не поверил всем свидетельствам, не поверил доказательству.
«Что вы так боязливы, маловерные?»[73]
Это было сказано о Петре.
Питер закрыл книгу.
Когда агент Изабель Лакост припарковала машину перед оперативным штабом, уже смеркалось. Она предупредила о своем приезде, и старший инспектор Гамаш с инспектором Бовуаром ждали ее.
Она прочла им рецензию по телефону, но они оба хотели увидеть ее своими глазами.
Она дала по копии каждому и теперь ждала реакции.
–?Черт побери, – сказал Бовуар, пробежав текст.
Они оба посмотрели на Гамаша, который, надев очки, читал рецензию без спешки. Наконец он опустил руку с бумагой и снял очки.
–?Хорошая работа. – Он с мрачным видом кивнул агенту Лакост.
Сказать, что ее находка была удивительна, значило ничего не сказать.
–?Ну что, практически дело закрыто, да? – спросил Бовуар. – «Он естествен во всех своих проявлениях – творит произведения искусства так же легко, как отправляет физиологические потребности», – процитировал он, не глядя в рецензию. – Но почему так много людей помнили это неправильно?
–?Время искажает человеческое восприятие, – сказал Гамаш. – Мы все знаем это по допросам свидетелей. Люди по-разному запоминают вещи. Заполняют какие-то пустоты.
–?И что дальше? – спросил Бовуар.
Ему казалось ясным, что должно последовать.
Гамаш подумал секунду, потом обратился к агенту Лакост:
–?Ну что, пригласишь гостя? Инспектор, сходи с нею.
Агент Лакост рассмеялась:
–?Вы явно не ждете никаких неприятностей.
Она тут же пожалела о сказанном.
Но шеф улыбнулся:
–?Я всегда жду неприятностей.
–?Как и я, – сказал Бовуар и проверил пистолет.
То же самое сделала и Лакост. Они вдвоем отправились в темноту, а старший инспектор Гамаш сел и принялся ждать.
Вечер понедельника всегда был спокойным в бистро – половина столиков пустовала.
Лакост вошла и оглядела зал – она знала, что всегда лучше подстраховаться. Это помещение было ей хорошо знакомо и уютно, но это еще не означало, что оно безопасно. Большинство происшествий случаются рядом с домом, большинство убийств происходят дома.
Нет, время и место заставляли ее быть начеку.
Мирна, Доминик и Клара сидели за травяным чаем с десертом. Они тихо разговаривали за столиком у сводчатого окна. В дальнем углу у камина расположились художники Норман и Полетт. За столиком напротив них сидела Сюзанна и составившие ей компанию главный судья Тьерри Пино и Брайан в драных джинсах и поношенной кожаной куртке.
Дени Фортен и Франсуа Маруа сидели за одним столиком, Фортен рассказывал какой-то анекдот, казавшийся ему смешным. Вид у Маруа был вежливый и чуть скучающий. Андре Кастонге нигде не было видно.
–?Apres toi[74], – пробормотал Бовуар агенту Лакост при входе в бистро.
Почти все обратили внимание на двух полицейских. Поначалу посетители посмотрели на них, улыбнулись и вернулись к своим разговорам. Но мгновение спустя некоторые снова подняли голову, почувствовав что-то необычное.
Мирна, Клара и Доминик замолчали, глядя на полицейских, – те шли между столиков, за которыми сразу же воцарялось молчание.
Они прошли мимо трех женщин.
Мимо торговцев картинами.
Остановились у столика, за которым сидели Норман и Полетт. Повернулись.
–?Нужно поговорить, – сказала агент Лакост.
–?Здесь? Сейчас?
–?Нет, я думаю, мы найдем более приватное место. Как вы считаете? – С этими словами агент Лакост тихо положила фотокопию рецензии на круглый деревянный стол.
За столиком воцарилась мертвая тишина.
Если не считать стона Сюзанны:
–?Ах, нет.
Старший инспектор Гамаш поднялся, когда они вошли, и приветствовал их так, будто это был его дом, а они – его почетные гости.
Но никого это не обмануло. Впрочем, он и не собирался их обманывать. Это была обычная вежливость – ничего более.
–?Присядьте, пожалуйста. – Он показал на стол для совещаний.
–?Объясните, в чем дело, – проговорил главный судья Тьерри Пино.
–?Мадам, – произнес Гамаш, игнорируя Пино и указывая Сюзанне на стул. – Месье, – обратился он наконец к Тьерри и Брайану.
Главный судья и его татуированный, запирсингованный, бритоголовый спутник сели напротив Гамаша. Бовуар и Лакост сели по бокам от шефа.
–?Не могли бы вы объяснить это? – обыденным тоном спросил старший инспектор и показал на копию рецензии из старого номера «Пресс», лежащую посреди стола, – остров между их противоборствующими континентами.
–?Как объяснить? – спросила Сюзанна.
–?Как вам будет угодно, – ответил Гамаш.
Он сидел спокойно, обхватив одну руку другой.
–?Это допрос, месье Гамаш? – спросил главный судья.
–?Если бы это был допрос, ни один из вас не сидел бы здесь с нами. – Гамаш перевел взгляд с Тьерри на Брайана. – Это разговор, месье Пино. Попытка понять некоторые несообразности.
–?Старший инспектор имеет в виду ложь, – объяснил Бовуар.
–?Вы зашли слишком далеко. – Пино обратился к Сюзанне: – Я советую тебе не отвечать ни на какие вопросы.
–?Вы ее адвокат? – спросил Бовуар.
–?Я юрист, – отрезал Пино. – И неплохой юрист. Можете называть это как угодно, но успокаивающий голос и вежливые слова не могут скрыть то, что вы пытаетесь сделать.
–?А как называете это вы? – воскликнул Бовуар, повышая голос, как и судья.
–?Вы пытаетесь загнать ее в угол. Запутать.
–?Мы могли бы дождаться, когда она останется одна, и допросить ее, – сказал Бовуар. – Вы еще должны сказать спасибо, что вас впустили сюда.
