— Да, — помешкав, ответил мужчина. — Да, можно и так сказать.
Но в его словах я уловила более глубокий смысл, которого не могла постичь.
— Теколи знаете?
Лицо Мауицо помрачнело, и на миг я увидела жажду крови в его глазах.
— Да. У них с Папалотль была связь.
— Он вам не по душе?
— Мы как-то пересекались. Я знаю таких, как он.
— Что это значит?
— Теколи паразит. Он возьмет все и ничего не оставит взамен, — отчеканил Мауицо.
— Даже любви?
— Помяните мое слово.
Я вдруг осознала, что смотрю в лицо не очкарику-программисту, а настоящему воину с боевой раскраской.
— Он высосет все соки, выпьет кровь и насладится болью, оставит пустую оболочку. Он не любил Папалотль. Не могу понять, что она в нем нашла.
В последних словах я услышала гораздо больше, чем просто ненависть.
— Вы ревновали. К обеим.
— Нет, никогда. — Он, кажется, опомнился.
— Ревности достаточно для убийства.
Лицо его побледнело, он промолчал. А когда вновь посмотрел на меня, то показался каким-то маленьким, чуть ли не кающимся грешником.
— Она не видела, не осознавала, что просто тратит свое время. И я ничего не мог поделать, чтобы раскрыть ей глаза.
— Где вы были этим утром?
Мауицо улыбнулся.
— Проверяете алиби? Мне вам нечего сказать. Сегодня у меня выходной. Я гулял у Пагоды Синего Журавля. Потом пришел сюда.
— Полагаю, вас никто не видел?
— Никто, кто мог бы меня опознать. Несколько прохожих, но мы едва ли обратили друг на друга внимание.
— Понимаю. — Я кивнула, но из головы не шла его черная ярость; он вполне мог потерять контроль над собой, застав Папалотль без одежды, пока та ожидала любовника. — Благодарю вас.
— Если я вам больше не нужен, я пойду.
— Нет, не нужны. Но могут появиться вопросы.
Не могу сказать по выражению его лица, что эта новость его обрадовала.
— Я буду рад помочь, чем смогу.
В зале ресторана было многолюдно, гремела музыка, пахло маисом и октли. Пока я пробиралась к выходу, из головы не шли слова Коаксок: «Но я скажу, что помню: брат пошел на брата и улицы были черны от потоков крови…»
Много лет назад я сбежала из сущего ада. Он более не властен надо мной, не может причинить мне вреда. Я сюйя, не мешика. Я в безопасности, нашла убежище в самом сердце свободного государства, следую традициям даосизма и верю в Будду; я под защитой Императорской Семьи в Дун Цзин.
Невредима. Спасена.
Но война, как видно, никогда не закончится.
В задумчивом состоянии я вернулась в отделение, так и не найдя никого, кто мог бы подтвердить алиби Коаксок или Мауицо. Поскольку восьмой би-час уже начался, я быстро пообедала: суп из лапши с кориандром, а на десерт — кокосовое желе.
И снова проверила почту. Несколько свежих отчетов. Они пришли прежде, чем я отправилась в ресторан, но их перехватил бюрократический сервер, так что в мой ящик они попали гораздо позже.
Проклиная на чем свет стоит тяжеловесное администрирование, я быстро ознакомилась с их содержимым, особенно не надеясь обнаружить что-либо стоящее.
Но как я ошибалась!
Солдаты седьмого подразделения гвардии района Мешика опросили одного из соседей Папалотль по лестничной площадке: старый торговец, страдающий бессонницей, как раз не спал, когда пробил третий би-час. Он видел, как Теколи прошел в квартиру убитой, за целых полчаса до момента, как он сообщил о происшествии гвардейцам.
Проклятье. Оставалась вполне реальная возможность, что молодой человек обнаружил тело раньше, но если так, почему не позвонил в отделение тут же? Почему тянул так долго?
