атеиста по рождению, Иисус был не болеее чем неправильным жуком, но не просто неправильным, а неправильным в квадрате, потому что просто неправильные жуки не имеют привычки громко жужжать и обращать на себя всеобщее внимание. Правильные жуки - иудеи посчитали его жужжание вредным и опасным для общества и попросили римского прокуратора примерно его наказать. Римляне, согласно обычаям того времени, прибили неправильного жука длинными ржавыми гвоздями к большой, воткнутой в землю деревяшке. Потом какой-то проходимец назвался апостолом Павлом и придумал красивую легенду о том, что это была искупительная жертва, которую сын божий принес своему отцу во искупление грехов всех правильных жуков. В результате была основана целая религия, и уже два тысячеления правильные жуки умиляются на пришпиленного к деревяшке неправильного жука, который согласился пострадать, чтобы не пришлось страдать всем правильным. Все правильно, все так и должно быть. Правильный жук всегда ищет лазейку, чтобы увернуться от своей доли страдания и переложить его на кого-нибудь другого. И неправильный жук - это наилучший кандидат. Народ равнодушен к страданиям Джордано Бруно. Он терпел пламя костра, защищая научную истину. И другие неправильные жуки типа Вольтера или Спинозы тоже не пользуются особым спросом. А вот Иисус нужен всем и каждому, потому что он с радостью и блаженством позволил пришпилить себя гвоздями к куску дерева за них за всех.
Неизвестно, что на самом деле произошло в древнем Иерусалиме в далекие времена, но вполне очевидно, что тот, кто представил этого несчастного в легенде как ходатая по делам всего неправедного человечества перед высшими силами, благодаря усилиям которого можно после смерти отвиливать от наказания за учиненные при жизни большие и малые пакости, был исключительно умным проходимцем и отъявленным негодяем. Одной религией в мире стало больше, а милосердия и человечности не прибавилось ни на грош. Неправильного жука пришпилили к кресту и не снимают уже два тысячелетия, а смотрят на него и умиленно крестятся, а тем временем детишки собирают 'гербарий из бабочек' и аккуратно наклеивают их трепещущие крылышки на школьный картон.
11. Ссора и примирение.
Через пару дней я подошел к Лидии Ивановне и попросил ее дать мне больную Пролетову, которая меня заинтересовала, для курации. Лидия Ивановна с сомнением покачала головой:
- Это очень непростая больная, Алексей Валерьевич. Молодая, симпатичная, о-очень неглупая, коварная, и временами очень жестокая… Вы часом в нее не влюбились? А вы ее историю уже смотрели, в курсе, какой у нее диагноз? Смотрите, я не буду Вас ни от чего предостерегать, доктор, но не советую Вам подпускать ее близко к себе. Эта женщина может вас так обжечь, что придется всю жизнь дуть на обожженное место. Вы знаете например, что у нее черный пояс по джиу-джитсу? Она еще до болезни долго занималась в какой-то подпольной студии. У нас ее все санитарочки побаиваются. Не дай Бог ее обидеть - может искалечить. Навыки-то все остались, физическая сила хорошая, а в состоянии аффекта она себя совсем не контролирует. Недавно она в столовой сломала два ребра Верочке Фандюшиной, бредовой больной, которая вдруг полезла к ней царапать лицо - что-то ей, должно быть, в бреду примерещилось… Ладно, берите, больная интересная, разбирайтесь, доктор. Только - поосторожнее и поделикатней. И ни в коем случае не оставайтесь с ней наедине, у этой больной наверняка расторможенность влечений. Лежит довольно давно, мужчину тоже не видела давно - может запросто начать Вас домогаться, а если Вы начнете от нее отбиваться, может разъяриться и Вас порядком изувечить. Ну что, не передумали, доктор?
- Нет-нет, я ее беру - ответил я.
- Уж не влюбились ли Вы, Алексей Валерьевич?
Я слегка покраснел.
- А может, Вы с ней уже влюблялись, доктор? Она ведь у нас орел-девка. Нет?
Я покраснел еще больше и кашлянул в ладонь, чтобы скрыть смущение.
- Ладно, как бы там ни было, я Вам все сказала, остальное прочтете в истории. Успехов Вам доктор, и не теряйте головы, а то потом еще и Вас лечить придется. Я поблагодарил заведующую отделением и пошел за Ольгиной историей болезни. Саму Ольгу я решил позвать после того как обойду всех, чтобы можно было поговорить подольше.
Я решил не заходить в этот раз в седьмую палату, где лежала Ольга, а вместо этого послал за ней дежурившую в тот день Нину Васильевну, нашу санитарочку. Та пришла через несколько минут и сообщила, что Ольга наотрез отказалась идти:
- Села на кровати, смотрит букой, я от греха подальше, решила к ней близко не подходить. Может, сами до нее дойдете, Алексей Валерьевич? Она на мужчин как-то лучше реагирует.
Я прошел в седьмую палату. Больная Балабанова как всегда стояла у окна и грозила пальцем редким прохожим. Юдина сидела на постели у Бибиревой и тихонько раскачивалась. Бибирева как всегда онанировала, и рука у нее была в крови. Хайруллина спала, уткнувшись носом в подушку. Ольга сидела на кровати, сплетя ноги в позу лотоса, и лицо ее было крайне мрачно и неприветливо.
- Зачем вы пришли, Алексей Валерьевич?- хмуро спросила Ольга каким-то жестяным сиплым голосом - Уходите, я Вас прошу, у меня очень плохое настроение, и я совершенно не хочу Вас видеть. Я никого не хочу видеть.
- Олечка, давайте поговорим, может быть Вам станет легче - предложил я.
- В пизду все ваши разговоры! Я никуда не пойду. Тут буду сидеть - сипло отрезала Ольга и отвернулась от меня.
- Оленька…- начал я.
- Ольга Андреевна! - оборвала меня Ольга.
- Оленька, что с вами случилось? Почему Вы так изменились ко мне?
- Алексей Валерьевич, какие у меня теперь с Вами могут быть разговоры? О моей болезни? Так я вас вовсе не просила быть моим лечащим врачом, и говорить с Вами о своей болезни вовсе не собиралась. Набирайтесь опыта на других больных. И пожалуйста, оставьте меня как можно скорее, если не хотите, чтобы я Вам сильно нагрубила.
Я вдруг обнаружил, что в Ольге есть не только внутренняя солнечная улыбка, но еще есть и внутренняя черная грозовая туча, и эта туча собиралась громыхнуть громом и опалить меня молнией. Но я почему-то не испугался ни грома, ни молнии.
- Оля - сказал я как можно ровнее и убедительнее - Я вовсе не собираюсь говорить с Вами о вашей болезни без вашего на то желания. Я взял вас в число моих больных с одной единственной целью - чтобы иметь возможность Вас чаще видеть. Поверьте, я просто скучаю без Вас.
Больная Юдина, которая прислушивалась к нашему разговору, не переставая раскачиваться, внезапно соскочила с постели Бибиревой, которая не переставала онанировать, подбежала к нам, и встав между мной и Ольгой, отрывисто пролаяла басом:
- Выеби ее, доктор! Выеби ее! Выеби!
- Выебет, когда надо будет, тебя не спросит - бесцветным голосом ответила Ольга и вдруг молниеносно и мягко, как кошка, вскочила с кровати и слегка толкнула Юдину обеими ладонями. От этого короткого несильного толчка больная отлетела на пять шагов и с размаху рухнула на свою кровать.
- Совсем наглость потеряла! Вот подойди еще к моей кровати, узлом завяжу! - прорычала Ольга, хищно оскалившись, и крылья ее носа затрепетали.
- Ой! Ой! Убила! Убила! Насмерть убила! - испуганно басила Юдина, в страхе пряча под подушку сальное лицо, покрытое обильной растительностью.
Наконец Ольга повернулась ко мне:
- Алексей Валерьевич! Вам очень любопытно, насколько я сумасшедшая? Действительно ли я такой монстр, как Вам меня описали? Да, я теперь не такая как была до сотрясения, я знаю, я теперь иногда бываю чересчур жестокой и не могу себя сдержать. Но вы же видите - мне приходится выживать в этом содоме, где считается, что меня лечат, хотя если запереть сюда здоровую бабу месяца на два с этими красавицами - Ольга обвела рукой палату - так у любой здоровой крыша съедет набекрень. Я удовлетворила ваше любопытство? Очень хорошо! А теперь идите, я с Вами прощаюсь.
