сапога детёныша. Остатки прошлогодней травы вокруг брошенной Романом головни начали разгораться. Роман качнул отполированной плоскостью ножа,пустил противнику в морду солнечный зайчик. Хищник не рискнул напасть. Он ещё раз зарычал, и отступил в кусты. Шишагов попятился, и, неповорачиваясь к зарослям спиной, отступил к лодке, по дороге подхватив Машку на руки. Ударом тесака перерубил чалку, задницей оттолкнул долблёнку отберега, забросил в неё звереныша и только потом запрыгнул на борт сам. Подхватил шест, и в несколько толчков вывел лодку на глубину. Холодный потструйкой стекал по спине. Кровь — по кисти правой руки, клыки у Махи молочные, но не маленькие, когда с земли поднимал, хватанула на совесть. На берегуудалялась импровизированная коптильня и вместе с ней принесенный из дальнего далека на собственном горбу кусок выделанной кожи.
— Фигня, не жалко, будет своя шкура цела, чужую с кого-нибудь обдерём, правда, Машка?
Но зверёныш забился под носовой помост и настороженно зыркал оттуда глазищами, отказываясь вылезать. Шишагов гнал лодку стоя, вкладываявсе силы в каждый гребок, и позволил себе расслабиться только через час, когда между лодкой и Машкиной родиной было не меньше десяти километров.Сел на кормовую скамью, положил весло под ноги. Машка плотно засела в своём убежище, и вылезать не собиралась. Опустил правую руку за борт, смываясвежую и засохшую кровь, рассмотрел ранки от укуса.
— Ну ты и засранка, Маха, до кости прокусила. Нервы у неё, видите ли. Рано тебе ещё нервы показывать, подрасти сначала.
Роман ворчал, постепенно понижая тембр голоса, и уменьшая громкость, давал время зверьку привыкнуть к человеческой речи и успокоится. В еговорчании не было даже тени намёка на угрозу. Шишагов передвигался по лодке, занимался рутинными делами, укладывал на места разбросанные вещи,возился с парусом, благо ветер был попутный и несильный, и всё время что-то говорил. Негромко, спокойно, с убаюкивающими интонациями. Со временемшипение под помостом стихло, и не включилось, даже когда Рома забрал с очага котелок с вареной рыбой. Ел нарочито медленно, смакуя каждый кусок,тщательно выбирая косточки — из-под помоста даже нос не показался.
Машка не забыла, что в лодку её бросили грубо, считала это наказанием за укус, ждала продолжения, и вылезать не собиралась. Не на такую, мол,напал. Из её укрытия большой зверь, дававший еду, был виден целиком. Он не обращал на неё никакого внимания, и постоянно издавал какие-то звуки.Злой запах от него становился всё слабее. И есть уже хочется. Она и сутки может без еды просидеть, не в первый раз, но рыба-то лежит на виду, тольколапу протянуть…. И этот отвернулся, спиной сидит…
«Не выдержала» — понял Роман, услышав, как зверушка поволокла в убежище оставленную им у помоста рыбу, — «очухалась».
Под помостом довольно урчало, трещала под когтями чешуя. Интересно, она что, всю рыбину за раз сожрать собирается? Роман уже собиралсяспасать котёнка от переедания, но возня в носу лодки затихла. Он аккуратно заглянул под сучья помоста. Лохматая попутчица сопела, обняв переднимилапами обгрызенную рыбью тушку.
Ближе к вечеру путешественники добрались до небольшого симпатичного островка, горбом возвышающегося над водой. На его вершине рослаодинокая сосна с пышной, раскидистой кроной, ива полоскала листву в речных струях ниже по течению. И всё. Голый песок, немного травы. Если Маха иуйдёт, найти её будет нетрудно. Удивительно, но встретив её сегодня утром, к вечеру Шишагов ужасно боялся потерять это лохматое существо. Романприткнул лодку к берегу, от греха привязал её к толстому сосновому корню. Разделся, долго и с наслаждением плавал. Костёр развел на берегу, ввыкопанной в песке ямке. Вскипятил воду, заварил травяной чай. Над краем борта появилась заспанная мордашка попутчицы. Машка уставилась на пламякостра, оглядела окрестности. Довольно уверенно забралась на помост, чуть неуклюже спрыгнула на берег и с деловым видом направилась к травке. Черезкакое-то время спустилась к воде и долго лакала, проворно работая розовым языком. Роман сидел, не шевелясь, краем глаза наблюдая за зверёнышем.Напившись, Маха обошла небольшую территорию, подошла к нему с подветренной стороны и довольно долго что-то вынюхивала. Было видно, как внебольшой головёнке шевелятся какие-то мысли. Что-то решив для себя, мелкая вернулась к лодке, зацепилась передними лапами за причальную верёвку изалезла внутрь. Рома облегчённо перевёл дыхание.
На всякий случай на ночь перегнал лодку вниз по течению и оставил на плаву, длинным ремнём привязав к стволу ивы. Всё-таки не все кошкибоятся воды, кто знает, выбрались они за пределы территории Машкиного прайда, или нет. Не хотелось бы проснуться под внимательным взглядом еёмамочки.
На следующий день вымотавшийся Роман проснулся, только когда свет поднявшегося солнца упал ему на лицо. Осторожно приподнялся на локтях, ишироко улыбнулся — Маха спала, крепко прижавшись спиной к его ноге, положив голову на бедро. Почувствовала шевеление, и лениво приоткрыла одинглаз:
— Мррр?
— Не мррр, а вставать пора — ответил Роман, не удержался и почесал мелкую под горлышком.
Наглое животное ме-е-дленно перевернулось на спину, демонстративно потянулось, зевнуло и легонько тронуло протянутую руку переднейлапой.
— Ну, ты даёшь — восхитился Роман.
Выбрал причальный ремень, и перевязал так, чтобы корма лодки утыкалась в берег. Выпустил девушку погулять, а сам полез в воду, поплавать. Вгорах негде было, соскучился.
Наплававшись вдоволь, взобрался на бугорок, прислонился к сосне и стал медитировать, подставив тело солнечным лучам, растворился в ихсогревающем сиянии, птичьем щебете и шуме ветвей. Очнулся, ощутив в мире какую-то непривычную перемену. Рядом с ним, совершенно по-кошачьи,столбиком, сидела Маха, также подставив мордочку солнечным лучам. Только лапы хвостом не обвела, короток для этого её хвостик.
Посидели вдвоём, погрелись, ночи всё ещё прохладные, особенно под утро, и вода в реке далеко не парное молоко. Потом перекусили, кто печёнойрыбкой, а кто и сырую доел. Загрузились на судно, и двинулись дальше. Где-то через час добрались до места слияния рек, их река с небольшимпромежутком с левого берега приняла в себя два полноводных притока, и стала вдвое шире. Мелей убавилось, а острова выросли в размерах. Иной разособо крупная волна, разбившись о лодку, окатывала экипаж брызгами.
Не было у бабы забот, так купила порося. С появлением попутчицы кончилась Ромино беззаботное существование. Думай теперь, чем ребёнкакормить да как растить. В лавку не сходишь, витаминов-прививок не прикупишь, нужно натуральными средствами обходиться. А природа предписываетхищникам парное мяско кушать, и обязательно с кровью. Может, его ещё жевать надо, и потом отрыгивать? Роман с сомнением посмотрел на сидящую налавке под мачтой пассажирку. «Рыбу ела сама, понос не прихватил, не буду ей пайку отрыгивать, обойдётся. Ещё собакам трубчатые кости птиц нельзядавать, а ей? Наверно, нельзя. Или это только к вареным относится? Ни холеры не помню. Кошки голубей целиком жрут, и ничего им от этого не бывает.Блин, мозги вывихнешь».
— Какая это мука, воспитывать! — явно пытаясь кому-то подражать, заявил он, скорчив недовольную рожу, и подмигнул подопечной. Машкавцепилась в лавку когтями и вертит любопытной мордашкой на триста шестьдесят градусов, так ей всё кругом интересно. Судя по всему, детёнышу месяцадва — три от роду, поэтому и безбашенная такая. Бояться не умеет, с такой семьёй чего ей было бояться? Когда власть в прайде переменилась, и новыйсамец детишек предыдущего убивать начал, это в её жизни первый страх был. Машке повезло, видно забилась куда, он её из укрытия не достал, а покаостальными занимался, везучая мелочь сумела удрать, потом напоролась на человека. Может, так всё было, может не так, но для себя Роман версиювыстроил. У Махи ведь не спросишь.
Река извивается, как змея в камышах, только что кольцами не сворачивается, но несёт лодку к югу. Неспешно, зато без остановок уплывают заспину берега. Машка за две недели стала заправской путешественницей, научилась свои дела на ходу делать, за борт. Роман для неё водоплавающихгрызунов приловчился из пращи бить, в голову, чтобы подранков не оставлять. Они тут большие, как зайцы, Машке на день за глаза хватает, и сам неголодный. Рыба опять же. Можно было бы и быстрее плыть, да капитан дубовой коряги принял решение двигаться только в первой половине дня — ребёнкунужно много двигаться, а в лодке не побегаешь.
Поэтому ближе к обеду Роман начинает выбирать место для стоянки, желательно на большом острове. Требования стандартные — хороший пляж спривязью для лодки, деревья, желательно чтобы и дрова в наличии были. Большая часть островов под это описание подходила. После высадки десантакаждый член экипажа занимался выполнением своих обязанностей, строго закреплённых в неписаном уставе корабельной службы. Роман обустраивалбивак, готовил ночлег, очаг, дрова для костра заготавливал. Машка бегала по острову в поисках достопримечательностей, потом возвращалась с докладом,заодно путаясь под ногами и внося в процесс здоровую, я бы даже сказал, здоровенную порцию рабочего беспорядка.
Нападала на приготовленные дрова, разгоняя их трусливую стаю по всему берегу, и не успокаивалась, пока не перегрызала горло самому жирномуполену. Пока Роман собирал и стаскивал в кучу деревянные трупы, она отыскивала в шалаше неправильные ветки и старательно вытягивала их из стенок,рыча от усердия, упираясь в землю всеми лапами. Подкрадывалась к расстеленной в шалаше шкуре, прячась в траве и замирая после каждого шага, толькокуцый хвост при этом метался из стороны в сторону, полностью демаскируя грозную охотницу. Не выдерживала напряжения, и бросалась в атаку, непреодолев и половины расстояния до цели. После двух- трёх неуклюжих прыжков атака всё равно заканчивалась успешно, глупая шкура ни разу не успелаброситься наутёк.
Потом начинались другие игры. Человек подбрасывал шишки, а Машка пыталась шишки ловить и убивать. Или шишка бегала за кожаным шнурком, аона бегала за шишкой. Если находилось подходящее бревно, Роман сажал Маху сверху, и требовал по бревну ходить. Страшно было, аж глаза закрывались.Потом понравилось, смекнула, что всё равно упасть не дадут, поймают. Она иногда специально на человека спрыгивала, только он за это ругал и на Махусердился. И обратно на бревно сажал. Ещё ей не нравилось на ветке висеть. Человек подсадит так, чтобы передние лапы за ветку зацепились, и отпустит.Попробовал бы сам задние лапы на ветку забросить. А отпустить ветку и падать страшно, земля далеко. Висит Машка, ругается, головой вертит, заднимилапами дрыгает. Потом лапы устают, и даже когти удержаться не помогают. Приходится падать, но человек и тут ловит, не даёт об землю удариться.
Набегавшись, напрыгавшись не грех искупаться и подкрепиться. После еды Машка спит, а Роман всякими непонятными делами занимается — тостружки из палок делает, то со шкурками возится. Со шкурками Машка хотела помочь, только он не даёт. Противный. После сна опять игры, только чащевсего плавать приходится. Маху несут в речку, далеко, и отпускают в воду, а она к берегу плывёт, фыркает. Плавать ей нравится, и иногда она плывёт не кберегу, а начинает плавать вокруг человека. Тогда он смеётся, и начинает плавать вместе с ней. Хорошо плавает, быстро. Маха быстро устаёт, выбираетсяна берег, долго и шумно отряхивается, вылизывает свою дымчатую шёрстку. Под солнцем становятся видны пятна на её шкуре, как у леопарда. Норазглядеть их можно только под солнцем, и только под определённым углом.
До вечера человек опять возится с разными неживыми штуками, Машка дремлет недалеко, приглядывает за ним, время от времени открывая один
