«Монстров нет», – сказал самый главный монстр, и бросился на него, впиваясь зубами.
<i>- Если повернуться к своему страху лицом</i>, - важно говорила Арлесса, -<i> Кошмар закончится. </i>
<i>- Роман, я умею управлять снами</i>, - уверяла она, и выла страшно, когда на глазах Романа, предавшего доверие Вороны и посмевшего наброситься на благодетеля, чтобы разорвать в клочья, визжащую и умоляющую Арлессу подвергли насилию.
- Ведите себя хорошо! – повторял он без остановки, – Не злите меня. Лучше не злите меня!
Безумие ослепило глаза матери, превратив в седую старуху, безумие отключило чувства и эмоции Романа, безумие заставило голую Арлессу плакать над вышивкой разорванного платья, повторяя, что она нигде на найдёт такую вышивку. Платье испорчено, оно грязное и его надо постирать. Тщательно постирать, чтобы отмыть следы... Эти мерзкие следы... Динас обещал, что подарит ей новое платье. Много новых платьев, если Роман будет вести себя хорошо. Ради сестрички, ради мамы.
Монстров не существует. Монстров не существует. От кошмара можно проснуться. А безумие шло по замку, уговаривало мерзкими шепотками, безумие обещало, сулило, манило надеждой, безумие коснулось всех, а где-то наверху, утверждая власть безумия, стучали топоры. Тук. Тук. Тук...
- Всё скоро закончится! - обещал Динас, ведя Романа по коридорам замка, поддерживая за талию - он не мог идти сам, – Маме и Арлессе я выделил лучшую камеру и приказал обустроить. Тебе понравится. Ах, если бы они не упрямились, давно бы переехали в свои покои – он досадовал, объясняя, что они виноваты, что не слушаются. Все, кто не слушаются и ведут себя плохо, сами страдают, а Динас из кожи вон лезет, чтобы сделать всё, но его никогда не слушали. Никогда.
Слепота спадает внезапно, и человек прозревший начинает видеть мир. А если спадает слепота разума, мысли становятся ясными. Но что способно развеять мрак души? Луч света, слабый свет надежды? Что способно сотрясти сознание? Выбить дверь темницы и расколоть панцирь равнодушного безразличия, созданный силой страданий, где оглохший разум, забывший и утративший способность рассуждать, прячется от мира за непроницаемыми стенами, бессильный воспринимать травмирующую реальность?
Когда двери комнаты распахнулись, глазам вошедших предстала жуткая картина. Мать и сестра Романа, обнявшись, сидели у стены в огромной алой луже на полу. Крови натекло настолько много, что пропиталась одежда, приобретя засохший страшный цвет. Глаза Арлессы были закрыты, а мать смотрела прямо перед собой - несломленная до последнего. Лица обеих женщин выражали достоинство и победу, застыв спокойными, гордыми улыбками, полными насмешливого торжества смерти над горем и безумием живых.
Они сделали свой выбор, разрезав запястья куском заточенной сигны. Никому бы не пришло в голову, что безобидный, изображающий щит значок, можно заточить и превратить в остриё, рвущее плоть. Наверное, было очень больно умирать так, разрывая собственную плоть вдоль по вене, терпеть и не выдать криком. Но Динас тщательно следил и проверял, чтобы у пленниц не было ничего, способного стать оружием или помочь покончить жизнь самоубийством. Сигну не учёл - постеснялся сорвать.
Дальнейшее мозг Романа, озарённый яркой вспышкой внезапно явившегося откровения, отказался воспринимать. Прежде, чем сознание начало осыпаться, он увидел огромную, сделанную на стене кровавую надпись, оканчивающуюся неровно изображённым, растёкшимся цветком – символом Ромейна. Флаг, который невозможно сорвать со стены.
<b> Аmada аne salva! </b>
«Свобода или смерть!»
<b>Salva ador amada!</b>
Слова Ромэ после того, как враги предложили сдаться, пообещав сохранить жизни детей, женщин и стариков. Ромэ ответила: «Свобода или смерть!»
- Смерть подарит свободу! - захохотали враги, и смерть Ромэ подарила свободу Ромейну, а мать и сестра принесли себя в жертву, ведая или не ведая, что связав воедино сущность слов и окропив клятву кровью, открывают магический портал, и оставалось найти лишь одного-единственного мага, чтобы сорвать последний барьер.
Что-то истошно и яростно орал Динас, призывая тюремщиков. Ворона не сразу опомнился, позволив Роману подойти и медленно опуститься на колени, закрывая матери глаза. В беззвучном горе подобрать окровавленную сигну, крепко сжать пальцами, черпая холодную силу. Маг принял и подтвердил клятву.
Динас сорвал с себя кафтан и, набросив на голову Романа, потащил брата прочь, не позволяя смотреть, не желая, чтобы он смотрел, но было поздно. Разум Романа, перенёсший оковы и заточение, пробуждался и рвался на свободу, сбрасывая цепи, призывая смерть и милосердие.
Роман увидел... и знал ответ. Остальное перестало иметь значение. В мире не осталось ничего важней кровавой, запоздавшей надписи на стене, осознания: мать и сестра мертвы, пожертвовали собой глупо и бессмысленно, желая лишь одного - чтобы Роман опомнился и сделал правильный выбор.
Так поздно. Поздно. Слишком поздно для него, для них, и единственное, что осталось... взять предложенное богам. Десять секунд вечности. Положить конец злодеяниям и спасти Ромейн. Спасти всех: потерявшегося Ворону от безумия, мать, отца, брата, сестру... Многих людей, выбравших единственный правильный путь, чтобы не видеть глумления врага над их телами и святынями.
<b>AMADA ANE SALVA!</b>
Мир взорвался, и пришла сила. Чудовищная, сияющая бездна из глубины источника. Стихия, неподвластная хрупкому человеческому телу, но древние забытые слова сложились сами собой.
<b>SALVA ADOR AMADA! SHAIDO!</b>
Сбудется!
Магия пришла, открывая источник, освобождая чистейшую энергию хаоса, и смерть хлынула на свободу, стирая границы времени и пространства. Словно сам Ромейн и его мертвецы восстали из могил в едином порыве отчаяния, вкладывая в руки Романа звенящую сталь: соединившуюся волю, разум, стремления. Душа Ромейна вошла в Романа Артани, и сверкающая девушка с клинком в руках запела высоким чистым голосом последнюю погребальную песню, справляя тризну о самой себе.
Но она была не одна. Встала рядом мужественная Арлесса со свирелью в руках, и к ней неслышно подошла мать, вздёргивая сияющий щит, чтобы закрыть Ромэ от стрел. Поднимались и присоединялись к битве множество других незнакомых и знакомых мужчин и женщин с прекрасными гордыми лицами: отец, брат, ушедшие забытые друзья. Они вставали плечом к плечу, выдёргивая клинки и стуча рукоятями о щиты, создавая рокочущий ритм мужества.
Они пришли сражаться и сделать лёгким путь, провожая Ромэ в неравный бой. Она была не одна в холодной степи. Среди глумливого гогота противника и своих врагов - она была не одна в этот момент. За её спиной стоял Ромейн, и все его жители пришли отдать Ромэ свою силу и поддержать, когда она, одной рукой сжимая клинок, а второй вздёрнув вверх посох мага, произнесла последнее заклинание.
Заклинание, призывающее неистовство стихий, призывающее бурю и землетрясение, призывающее саму смерть, и смерть услышала её. Магия подчинилась и ударила разом, сметая пространство на своём пути.
