— Да. Надо. Серж привезет документы.
— Хорошо.
— «Хорошо» — и все?
— Ну… ничего хорошего. Не надо было всего этого делать.
Она встала и торопливо схватила со стула халат. Почему-то больше не хотелось разгуливать голышом.
В голосе Алессандро закипал гнев.
— Не надо было делать чего?
— Всего!
— Тебе не понравилось?
— Ты прекрасно знаешь, что понравилось. Слишком! Актеры вжились в роль.
— Мне казалось, мы уже выяснили, что наши чувства…
— Сандро, наши чувства понятны и очевидны. Жизнь — вот что нас не может соединить.
— Не понимаю.
— Понимаешь. Просто предоставляешь мне возможность самой запутаться в объяснениях и опять выставить себя… романтической дурой!
— А если я предложу тебе начать нашу жизнь заново? Ведь мы уже знаем, что наш разрыв был ошибкой?
— Он был следствием ошибки, Алессандро. Сам по себе, наверное, он был предопределен.
— Джуди, поосторожнее! Я не намерен совершать еще одну ошибку.
— Все, хватит. Адреналин хорош, но в разумных пределах. Давай не будем ссориться перед серьезным… мероприятием.
В этот момент окрестную тишину нарушил жужжащий звук вертолета. Джуди воспользовалась этим и прошмыгнула в ванную. Ей даже удалось не разрыдаться. Просто не было слез.
Они вошли на террасу дома Спардзано рука об руку. Джуди слегка прислонялась к плечу Алессандро, он был спокоен и весел. Гаэтано Спардзано, сидевший в кресле, поднял голову и на удивление хмуро поприветствовал их обоих. Его внимательный взгляд чуть задержался на Джуди, и старый сицилиец пробормотал что-то себе под нос.
Потом на террасе возник Серж Тоболовски, безукоризненно одетый, гладко причесанный и на сто процентов деловой и собранный. В руках у него была все та же пухлая кожаная папка, при виде которой Джуди едва не рассмеялась, хотя настроение у нее было отнюдь не веселое.
Они расселись за небольшим столом, и Джуди с удовольствием отметила, что Ланы Дукатти поблизости не наблюдается. Уползла, змея! И на том спасибо.
Серж откашлялся и открыл папку.
— С вашего позволения, дамы и господа, я хотел бы начать. Мессер Спардзано, как вы знаете, предметом нашей возможной сделки является остров Монте Адзурро. Синьор Алессандро Кастельфранко и Монца, граф Читрано, предлагает за него…
— Помолчи-ка, сынок. Здесь все свои, в твоих адвокатских песнях нет нужды.
Спардзано поднялся и отошел к перилам. Видно было, что старика терзает какая-то мысль.
Наконец он повернулся и поинтересовался у Алессандро:
— Как провели время? Лана говорила, вы не покидали свое гнездышко.
— Спасибо, Гаэтано, все было великолепно. Мы провели ускоренный медовый месяц, если можно так выразиться. Правда, Джуди?
— Да.
Спардзано вновь бросил острый взгляд на Джуди и немедленно отвернулся. Потом заговорил снова.
— В Калабрии мне пришлось нелегко. Дела идут в последнее время не слишком хорошо, у меня серьезные финансовые трудности. Впрочем, ты ведь об этом осведомлен, Сандро?
— Откуда? Я же был в Штатах.
— Да, помню. Менял имидж.
— По твоему желанию, Гаэтано. Что до трудностей — я не удивлен, это правда. Законы рынка одинаковы для всех, у меня тоже возникли некоторые проблемы, так что логично предположить, что они могут быть и у тебя.
— Ну да. А еще логичнее подгадать сделку с островом именно на это время. Старый Спардзано должен клюнуть — не на имидж, так на красавицу-жену, не на нее — так на возможность поправить свои финансовые дела. Так ведь, Сандро?
— В принципе, можно и так сказать, только вот не пойму я, что у тебя за настроение. Тебя что-то тревожит, Гаэтано?
— Меня? Нет, что ты. Уже нет. Спасибо Мадонне, мои проблемы решились, красавица-жена выглядит вполне отдохнувшей, да и твой имидж претерпел серьезные изменения, хотя на это я не очень-то и рассчитывал.
— Тогда в чем же дело, Гаэтано? Не пора ли приступить к сделке? Здесь, как ты правильно выразился, все свои, все в курсе, почему я так мечтаю заполучить эту землю, условия выполнены…
— Говорить сейчас буду я, сынок. Собственно, сказать-то мне почти нечего. Всего одну вещь: остров я тебе не продам.
Наступила тишина, которую нарушал только плач чаек и рокот прибоя. Потом Алессандро произнес странно звонким и опасным голосом:
— Гаэтано, я правильно тебя понял? Ты не хочешь продавать Монте Адзурро? Даже за те деньги, которые я готов выложить?
Спардзано подался вперед. Сейчас он очень напоминал дикого вепря, матерого и опасного зверя.
— Ты сказал, здесь все свои и все про все знают. Значит, все поймут, о чем я собираюсь сказать пару слов.
Почти тридцать лет назад маленький мальчонка дал некое обещание своей умирающей бабке. Потом просидел всю ночь рядом с ее остывающим телом. Потом вырос — и не только не забыл про свое обещание, но и стал его воплощать в жизнь. Это — хорошо. Это прекрасно. Благородно и по-мужски. Впрочем, я никогда не сомневался, что из мальчонки получится настоящий мужчина.
Все дело в том, что когда-то, очень давно, когда ни мальчонки, ни даже его отца и матери не было на свете, у его молодой тогда бабки был друг. Не любовник и не жених, а друг. Друг детства, если быть точным. К тому же молочный брат. Они редко виделись, когда стали взрослыми, но любовь и привязанность друг к другу сохранили на всю жизнь. Смерть старой графини Читрано была для него настоящим горем.
Этот молочный брат и друг детства прекрасно знал, как его подруга и молочная сестра относится к Монте Адзурро. ЧТО для нее значит эта земля. Видел он и то, что в любую минуту может произойти с этой землей. Ты ведь не все знаешь, маленький Сандрино. В ту ночь, когда умирала твоя бабушка, я купил Монте Адзурро. Только вот не у твоего отца, как ты думал всю жизнь. У его кредиторов. Твой отец — да упокоит Господь его мягкую и слабую душу! — не был злым или плохим человеком. Он был слабым. Он заложил остров, потому что ему не хватало денег.
Я заплатил залоговые закладные и выкупил остров. В ту ночь, Алессандро, я тоже дал клятву. Я поклялся, что эта земля вернется к своему законному владельцу, но только с одним условием — он должен быть достоин этой земли и своей семьи.
Ты думаешь, я поставил это глупое условие, потому что искренне верил, что ты изменишь свое поведение и образ жизни? Конечно, нет. Я хотел проверить, способен ли ты на решительные поступки. Думаешь, я ничего не знал о вашем с Джуди разрыве? Знал, да еще и из первых рук. Да, от Ланы. Она мне все рассказала и при этом очень смеялась. Ей это представлялось отличным ходом в игре. Тогда я взял ее к себе на работу и приказал больше никогда не пересекаться с тобой. За те деньги, которые она получила и продолжает получать, Лана согласится на что угодно.
Я заканчиваю, детки. Клянусь, я был готов подписать все бумаги еще в день вашего приезда. Одного взгляда на вас мне хватило, чтобы понять: вы влюблены, вы готовы к тому, чтобы исправить свою жизнь и начать ее сначала. Я улетал с легким сердцем — на Монте Адзурро возвращалась истинная семья Читрано.
Меня подвела привычка все проверять. Я навел справки. Я узнал то, что повергло меня в шок. Я больше не собираюсь продавать тебе остров, Сандро. Если я умру — а я уже достаточно стар, чтобы совершить эту глупость, — душеприказчиком будет один из моих сыновей. Он не связан личными мотивами и эмоциями, но инструкции ему даны точные. Я все сказал. Разбирайся теперь сам. Джуди… я сожалею, девочка. И желаю тебе счастья.
С этими словами эксцентричный хозяин острова поднялся и без единого слова удалился в дом. На террасе воцарилась мертвая тишина.
Джуди боялась поднять на Алессандро глаза. Она не понимала ничего, ни единого слова из сказанного, то есть, конечно, не то чтобы совсем ни единого, но…
