мне Рокко, когда целует меня в щеку.
Затем они уходят, дверь закрывается и я скрещиваю руки на груди. Одна рука Мози в
кармане его джинс, а вторая прижата ладонью к двери. Эти два парня были моей защитой.
Моим буфером. Без них я чувствую себя обнаженной. Внезапно образ Мози становится
больше. Почти больше, чем жизнь.
- Ты голодна? - спрашивает он меня.
Я не могу быть еще более довольной. Не могу поверить, что нашла тебя. Что ты
стоишь здесь передо мной.
Я качаю головой, когда он подходит ко мне. Я помню, что он уверенный, сексуальный,
что возможно он знает больше меня.
- Мы можем двигаться медленно, Лана. Нам не обязательно трахаться.
Потрясающе, когда он говорит это, молотит пенисом в живую. То, что он говорит об
этом, означает, что он думает об этом. Я уж точно думаю об этом. Может он думает, что это то, чем хочется заняться мне. Или же он думает, что я не хочу этого и поэтому считает, что
должен прояснить ситуацию, сказав это вслух.
Секс. Я думаю об этом с той минуты, как встретила тебя - и каждый раз, когда ты
рядом. Я думала о грязных вещах, когда должна была защищать тебя. Мое лицо становиться
серым, а плечи падают. Все что есть от сварливой женщины покидает меня
- Или мы можем сделать это, если ты хочешь, - это его улыбка, которая согревает
меня и манит. Он уверен в любом выборе, неважно будем мы этим заниматься или нет. Он
получает удовольствие от того, что дразнит меня и он знает, как сильно я его искала. - Иди
сюда, - говорит он и разводит мои локти по сторонам, вставляя свое тело в пространство, которое я пыталась защитить - мою грудную клетку, мои груди и область вокруг моего
сердца. - Я всегда считал, что ты красивая, Лана. Но ты никогда не хотела слышать это, -
говорит он и его нос щекочет мое ухо. Он оборачивает себя моими руками и оставляет их на
его талии. Я робот. Я не могу говорить. И у меня нет никаких чувств.
- Может тебе стоит спать на диване, - говорю я, отступая из его объятий.
Если бы магия была чем то хорошим, то мы были бы в состоянии пускать ее вход в
отношении тех, кого мы любим. Гипнотизировать, смотря в глаза, разгадывать одним
взглядом. Но вместо этого магия наоборот очень опасна, она заставляет нас видеть то, чего на
самом деле нет. Она заставляет нас верить в иллюзию и в мимолетные видения, которые
никогда не станут реальными. Мне нужно что-то, что будет иметь продолжение, а не то, что
исчезнет в воздухе.
Я полюбила тебя, потому что хотела спасти тебя. И я считала, что если спасаю всех, то
это многое говорит обо мне. Я хотела быть достойной. Я не хотела быть плохой. Я всегда
чувствовала, что испорченность являлась неразрывной частью меня. Я стала социальным
работником, чтобы попытаться изгнать уродливую часть меня.
Конечно же, я не сказала это вслух. Я объяснилась сама перед собой в своей голове.
Как идиотка. Как беззащитная, полоумная девушка, которой и являюсь.
Мози пробегается рукой по своим волосам и с грустью смотрит на меня. Он кивает
головой и массажирует подбородок большим и указательным пальцем, затем смотрит в пол.
- Во мне нет ни единой части, которая не была бы сложной - это легко полюбить, -
бормочу я, пытаясь объяснить, почему я такая сложная. Это одна из вещей, которую я не могу
испортить и жить, сожалея об этом.
- Я уже знаю об этом. Я хочу каждую часть тебя.
Если я что то и хотела услышать, то Мози только что сказал это. Но я все равно всегда
буду разочарованием. Я никогда не стану идеальной и по какой-то причине, то, что я
действительно хочу вложить в эти отношения это и есть идеальность.
- У меня такое чувство, что ты продолжишь отталкивать меня, даже если это
причиняет тебе боль. Должен ли я сдаться? Ты хочешь, чтобы я прекратил пытаться?
Я киваю головой в знак согласия, как гребанная лгунья, кем и являюсь. Я киваю и
киваю, пока каждый дюйм моей плоти кричит: - Посмотри сквозь меня, не верь мне,
пожалуйста знай что я хочу тебя, не верь ни чему что я сказала.
Мози сдергивает футболку через голову. Две серебряные цепочки бьются друг об друга,
пока качаются на его груди. Вот он, во всем своем совершенстве, его грудь сжата под
влиянием эмоций, мускулы его рук сжимаются в защитном режиме, его брови нахмурились в
недоумении. Я дрожу, трепет бежит вверх и вниз по моему позвоночнику, выворачивая мои
руки и ноги. То, что я хочу, стоит прямо передо мной, но каким-то образом это кажется еще
более недосягаемым.
- Я собираюсь пойти в душ. Буду спать на диване, - говорит он, затем бросает
футболку, которую снял на диван, помечая свое место.
Рокко и Томми убили бы меня, если знали, какой холодной я была. Но что, черт его
дери, я должна делать? Привести его в Мехико Сити и вместо того чтобы вернуться домой, остаться и выйти за него замуж? У него нет работы, гражданства, образования и знания языка.
У него есть ребенок и кричащая судимость. Ты заслуживаешь лучшего, говорит мне моя
профессиональная сторона. Ты не станешь цепляться за любовь, если она ужалит тебя в
твое глупое лицо, добавляет критик во мне, пока у меня кружится голова.
Почему бы тебе не позволить ему любить тебя?
Потому что я умру если потерплю неудачу.
Я падаю на кровать и начинаю смотреть в потолок
Мози немного мучает меня по дороге из душа, полотенцем из Рая вокруг его талии. С
остальной части его тела продолжает капать вода. Он больше, чем просто красив, намного
больше. Он вероятно даже пахнет более восхитительно и обалденный на вкус. Он
поворачивается к дивану и щечки его идеальной задницы проверяют пределы прочности
дешевого гостиничного белья. Застонав, я переворачиваюсь в постеле, пока не упираюсь
лицом в стену.
Он выключает свет и моя голова автоматически поворачивается обратно к нему. Сквозь
темноту я вижу, как белое полотенце падает на пол. Мози обнажен. Он будет спать без какой-
либо детали одежды.
- Здесь возможно есть жучки. Тараканы покусают твой пенис, если ты не
прикроешься.
- Почему бы тебе не заткнуться или дать мне что-нибудь прикрыть его.
Туше, мудила. Это могло бы считаться домогательством, если бы мы были где-
нибудь, где таковыми считались его действия.
- Не могу поверить, что ты только что сказал это мне! - говорю я, но возможно я лишь
симулирую шок. Возможно, мне нравится, что он сказал это. Возможно, внутри я согрелась
теплом его простоты и фамильярности.
- Не важно, Лана. Ты самый худший членодразнитель, которого я когда-либо встречал.
Ты ведешь себя так, словно слишком хороша для меня, но я знаю, что ты хочешь.
- Типично, - говорю я, раздраженно скрестив руки на груди. - Если девушка не хочет
с тобой секса, значит, она дразнит твой член. Как насчет того, чтобы мы обсудили все
причины, почему это является ужасной идеей. Как насчет того, что это никогда не сработает и
единственная причина, по которой я здесь, это чтобы доставить твою жалкую задницу в
Мехико.
- ДА, ЛАДНО. Ты уже говорила это. Но где свод правил, в которых говорится, что мы
не можем по ходу трахаться? Это написано в библии, которая стоит на полке рядом с
кроватью? Или это какая-нибудь гребанная, русская, культурная традиция, о которой ты мне
не сказала? У тебя нет вагины?
- Ты такой непроходимо тупой! - говорю я, подскакивая, чтобы сесть и свесить ноги с
кровати.
- Да, а ты такая чертовски высокомерная. И великолепная. Ты полностью сводишь
меня с ума. Ты еще сексуальнее, когда злишься. Ты все время такая сексуальная, Лана. И Боже, не говори мне что так говорят женоненавистники. Я знаю это и мне, блять, плевать!
