— Может, да, а может, и нет, — пробормотал Ловчан. — Вдруг сумел отбиться от Валитовой дружины. Кто знает? С Олегом тоже немало народу ходит.
Недоброе молчание затянулось надолго. Сумерки стали гуще самого наваристого киселя — того и гляди стемнеет окончательно. Вдобавок — похолодало так, что пальцы начали коченеть.
— А у нас тоже новость, — сообщил кульдей невесело.
— Какая?
Розмич хмыкнул. После рассказа Ловчана весть Затеи казалась сущей безделицей.
— Да Затея, дура, записку мне в сапог сунула, когда из Белозера уезжал, — равнодушно сказал он. — И с чего, спрашивается, решила, будто грамоту разумею.
— Так… это я сказал, — отозвался Ловчан.
— Когда?
— Ещё в походе. Она о тебе выспрашивала, а я хвалил, как мог. Она спросила, мол, неужели и грамоте обучен? Я кивнул.
— Так послание на латыни! — встрял кульдей. — Это редкая грамота! Очень редкая! Думаю, из нашего отряда никто, кроме меня, не прочтёт, даже князь. И в Алоди — одна Риона, стало быть.
— Ну… — Ловчан смутился окончательно. — Она спрашивала, по-каковски читать умеет, я и ответил, что по-всякому. Она перечислять начала — по-булгарски там, по-латыньски… а я каждый раз кивал. Я ж как лучше хотел.
— Эх ты… человек! — протянул Розмич. — Что делать-то будем?
— Долго придумывать нечего, надо скорее вперёд Полата до Новагорода пробираться, — зашептал Ловчан. — Кто там от Олега оставлен, при младшей Рюриковне? Предупредить. А коли русь пришла из-за Ильменя, то и Вельмуда. Так, мол, и так, вражьи замыслы. Если князя Олега порешили предательски — на Вельмуда, на русь одна надежда!
— Чует моё сердце, жив князь! Не судьба Олегу так бесславно помереть! — отозвался Розмич. — Но мечи ему наши ещё пригодятся. Словом, давайте ноги уносить, пока не поздно. Монах? Ты с нами? Или сразу до Алоди подашься? По Волхову спуститься сподручнее…
Ултен замешкался, упёрся взглядом в землю. Вдруг резво бросился в сторону и крикнул, что было мочи: «Ко мне! На помощь! Убивают!!»
— Ах ты ж, гад ползучий! — воскликнул Ловчан, оголяя клинок, и кинулся за кульдеем.
Розмич сорвал одним движением ножны, отбросил, как ненужную боле вещь, и сверкнул своим.
Белозёрцы не заставили себя ждать, словно бы давно были готовы к такому повороту. Те четверо, что доселе дневалили у огня, ринулись все разом навстречу Ловчану, оберегая монаха от скорой мести. Тот скрылся за спинами спасителей, и больше Ловчан его не видел.
Но и Розмич не успел прийти на помощь другу, следом на поляну со всех сторон высыпали и остальные, сонных не было, лишь жгучее желание разделаться с подручными Олега мешало им это намерение осуществить немедленно, толклись сильно. Розмич бросился на ближайших, кто подвернулся. Меч алкал крови и получил её дёшево.
В одно движение дружинник срубил двоих. Не насмерть — покалечил разве. Но и то хлеб, когда со всех сторон уже щетинятся копьями.
— Этого живым! — крикнул Полат, перекрывая всеобщий гвалт.
— Поди. Возьми! Попробуй! — проорал в ответ Розмич, укладывая на хвою нового белозёрца.
Ловчан рубился молча, на него наседало трое, а четвёртому уже не ходить по этой земле.
— Верёвки, олухи! Сети где! — заслышал Розмич Арбуево рычание.
Крутанулся, наскочил на одного, второму дал рукоятью в зубы, пригнулся, отводя удар третьего.
— В сторону! Рази!
На Ловчана наскочили копейщики, он проскользнул меж древками, щедро раздавая удары направо и налево.
— Держись, друже! — выкрикнул Ловчан. — Сейчас пробьюсь!
Оглянуться Розмич не успел, на него бросился Спевка, но вдруг осел, подсечённый смазанным движением железа снизу вверх, завалился набок, щедро орошая хилую траву и мхи алою кровью.
— Стрелы! Стрелы! — завопил Арбуй, прячась за спины телохранителей.
Взвизгнули тетивы. Свиста Розмич не различил, двигался по наитию. Только в новый разворот понял — не в него метили. Он ещё задел кого-то, перечеркнул наискось, достал на излёте клинка и, продолжая воздушную вязь острия, полоснул расторопного Ласку. Тот отпрянул, на рожон не полез, отделался царапиной.
Ловчан стоял недалёко, покачивался сам, а в груди у него подрагивали две оперившиеся смерти. Горькая усмешка украсила губы дружинника. В последнем стремлении он внезапно бросился на белобрысого Вейка, как раз опускающего лук. Такой быстроты от него не ждали. Одолев несколько саженей из последних сил, Ловчан обрушил страшный удар на вепса и раскроил тому череп — клинок пошёл дальше, едва ли не до самого сердца.
Но большего сотворить он уже не мог. Норемб подхватил старшего брата, оттесняя алодьца. Тот уже ловил воздух, словно рыба, брошенная на