— Ты язык-то попридержи. У нас языкастых не любят…
Корсак вспыхнул, подался вперед. На его руке тут же повис худосочный, но силач сбросил товарища одним движением. С другой стороны дорогу Корсаку преградил Вяч. Он молча впивался взглядом в дружинника, всем своим видом намекал, что, в случае чего, Корсака удержать не сможет.
Чернявый страж заметно побледнел, но с места не двинулся, только рукоять меча сжал покрепче.
Рядом послышалось цоканье копыт, но никто из артельщиков на звук не обернулся. Зато чернявый вытянулся, как посаженный на кол, замер.
Добря скосил взгляд влево — к воротам приближалась удивительной красоты лошадка. Прежде мальчик и вообразить не мог, что такие бывают. Ноги у лошадки длинные, тонкие, словно жердинки, копытца ступают грациозно, будто не шагает, а танцует. Морда узкая, гладкая, с большими, просто огромными ноздрями. А окрас… Добря чуть с ума не сошел от восторга:
— Па, глянь! Лошадь! Красная! Как яблоки в саду тетки Любавы!
Он разинул было рот, чтобы высказать отцу и другие впечатления, но тот, кто правил удивительной лошадкой, потянул поводья и уставился на Добродея.
Брови густые, изогнутые, глаза сияют ярче любых самоцветов, нос тонкий, ровный, а губы — краснее переспелой вишни. Женщина укутана в дорогие ткани, из-под алого плаща сияет золотое шитье. Венец на голове украшен россыпью драгоценных камней и тремя рядами височных колец. Подбородок наездницы горделиво вздернулся. И все краски мира померкли, звуки исчезли.
Добря не слышал, как приблизились другие всадники, хотя те спешили, грохот стоял на весь Киев. Не видел, как широкоплечий дружинник на чёрном коне подлетел к всаднице, зашептал раздраженно. Как его взгляд метнулся к воротам, вмиг стал острее любого клинка, а рука взмыла к небу, указывая другим на близкую опасность. Не слышал грудной крик дружинника на воротах и скрип створок. Не видел вышедшего из ворот детину…
— Кто это? — Она не говорила — пела.
Страж замялся, шагнул вперед:
— Мужичье.
— Вижу, что мужичье.
— Плотники будут. Словене с самого Ильменя, — поспешно объяснил дружинник. — От Рюрика бежали.
Женщина скользнула взглядом по опешившим артельщикам, спросила:
— К князю?
Четверка артельщиков молчала, завороженно глядела на женщину. Даже Корсак утратил недавнюю злость, оробел, смущенно трогал перебитый нос. Наездница изогнула бровь, в глазах блеснуло озорство:
— Я — княгиня Дира, жена Осколода. Князь будет рад узнать, как обстоят дела на окраинах киевских пределов, в Рюриковых землях. — Она кивнула охране: — Проводите. Мужа сама предупрежу.
Тронула поводья, и красная лошадка, грациозно виляя задом, двинулась к воротам. Чернявый дружинник встрепенулся, растолкал артельщиков и бросился отворять. Второй страж врат, тот, что примчался на зов чернявого, уже тянул другую створку.
За Дирой двинулась вереница охранников, а дружинник на чёрном коне придержал повод, пробасил:
— Эй, вы, ильмерцы! За мной!
Двор пересекли в полном молчании. Спешившись, дружинник обогнул широкое крыльцо, распахнул неприметную боковую дверцу. Запах жареного лука едва не сбил с ног. Дружинник закашлялся, потер глаза. Его голос прогремел, как громовой раскат:
— Что за вонь?!
Из глубины кухни выбежал тощий мужичок в светлой рубахе, покрытой пятнами жира, угодливо согнулся перед дружинником.
— Почему дверь не откроете? И окна?!
— Не велено, — пролепетал повар. — Князь нынче бояр принимает, а ветра почти нету, и, коли окна открываем, вся вонь наверх спешит.
— Тьфу на тебя! — выпалил дружинник и смачно плюнул на пол.
Мужичок попятился, на лице отразился ужас.
— Что за народ? Что за народ? — рычал дружинник, морщил нос и утирал слезящиеся глаза.
А Добре этот запах понравился. Живот тут же отозвался протяжным урчанием. Благо никто не услышал: в кухне шумно — котлы бурлят, шкварчит на сковородах сало, удары мясницкого топора громкие, как звук набатного колокола.
Дружинник недовольно оглянулся на четверку артельщиков и мальца, протянул:
— За мной. В малой палате обождете. Князь, слышали, с боярами совещается!
Он важно поднял к небу палец, прицокнул языком.
Добря покидал кухню с огромным сожалением, едва успевал сглатывать слюну. Народу тут много, все чем-то заняты. На миг представил, каков может быть княжеский ужин, если его готовит столько люда; глаза загорелись голодом и жаждой.
