энное количество соли, спичек и хозяйственного мыла или импортных деликатесов и ревлоновской косметики, бросали на Юру быстрые недоумевающие взгляды. Поднимая фонтаны брызг из бесчисленных луж, проносились машины…
— Ленка!
Стройная девушка в жемчужно-сером плаще остановилась и неподвижно замерла на месте, не решаясь обернуться. Несколько прыжков — и он, не обращая внимания на визг тормозов новенькой ярко-красной «девятки» и яростный мат водителя, оказался на другой стороне дороги, лицом к лицу с ней. Облизнул пересохшие губы. Взял ее за руки. Сдул с ее лба непослушную огненную прядку.
Она хотела что-то сказать, но он, покачав головой, приложил палец к ее губам и сам судорожно сглотнул готовые вырваться ненужные слова.
Все было решено.
Они не торопясь пошли по улице, уже зная, куда идут.
В маленькой квартирке, где около года никто не жил… ключ от которой всегда был у Юры с собой — даже сейчас… где они этим летом провели столько долгих часов вдали от Виты с ее жутковатой лабораторией и от Анны Михайловны, имеющей привычку возвращаться с работы в седьмом часу вечера, а то и раньше… где, наверное, подушка до сих пор мучительно пахла лавандой… Жемчужно-серый плащ, лакированные туфельки с тонкими каблуками и крупная черепаховая заколка остались сиротливо лежать на полу в прихожей. Кассета с песнями Адамо белой блестящей рыбкой нырнула в старый пыльный магнитофон. Черная шифоновая блузка под задыхающийся счастливый шепот вспорхнула над тоненькой гибкой талией.
Будь что будет!
Он бежал, спотыкаясь о кочки, лавируя между деревьев, царапая лицо о ветки — еще не охваченные пламенем, но уже обугленные, покрытые сморщенными побелевшими листьями. Пожар летел за ним. Сплошная стена огня, клокочущая, бурлящая, закрывающая собой небо. Черный пахучий дым, как кислота, разъедал глаза, юркими змейками заползал в ноздри. Деревья за спиной трещали, стонали, кричали — разбуженные от векового сна только для того, чтобы через несколько мгновений принять страшную смерть…
Когда впереди показался просвет, первая мысль была — «Так не бывает!». Тем не менее он рванул вперед из последних сил. Деревья становились все реже. Неужели все-таки спасение?! Еще один рывок… Еще…
Полянка оказалась совсем маленькой. Дальше снова начинался густой, еще не разбуженный лес. Бежать вперед — бессмысленно. От пожара не скрыться. И сил уже не осталось.
Он рухнул посреди полянки на сочную зеленую траву, закрыл глаза и с тоской слушал зловещий нарастающий гул…
И вдруг ощутил какую-то неправильность. Гул шел не только сзади! Он вскинул голову… Навстречу пожару несся второй — такой же, если не большей силы. Точно так же волна пламени доставала до неба. Точно так же выползали на полянку клубы едкого дыма. Точно так же стонали и рушились неохватные деревья. Из глубин памяти выплыло бесполезное: если навстречу одному пожару пустить второй, они столкнутся и потушат друг друга. Даже если и так — ему это будет уже безразлично, он находится не в стороне, а как раз между ними.
Он смирился со своей участью и, лежа в траве, расслабленно любовался сказочным зрелищем. Больше ему, пожалуй, ничего не оставалось. Еще минута, две, три… и все?
Что-то мешало ему безучастно ждать смерти. Опять какая-то неправильность. Не многовато ли сюрпризов? И только когда второй пожар подошел совсем близко, стало понятно, в чем дело: пламя летело в полутора-двух метрах над землей! Внизу стволы деревьев, трава, грибы были целехоньки; кажется, под стеной огня даже пробегали кое-где маленькие зверюшки. Изумление длилось не больше секунды. Он вскочил на ноги и, пригнувшись, побежал вперед — использовать свой единственный шанс.
Пожар прошел прямо над ним — в нескольких сантиметрах над его головой, даже волосы слегка опалило. Укрывшись под огненной крышей, он присел на корточки и вцепился в ствол огромного дерева, чья крона в этот момент представляла собой необъятных размеров факел. Горящие сучья разлетались во все стороны, но, перейдя волшебную границу, тут же гасли и на землю падали почерневшими, но уже холодными. Наконец-то можно было вдохнуть полной грудью чистый лесной воздух — здесь не было даже дыма. Проголодавшийся комар пищал над самым ухом. Поблизости стоял нетронутый муравейник. Маленький, но очень серьезный ежик ковылял куда-то по своим делам. А наверху ничего живого, кроме пожара, давно уже не осталось.
Он завороженно смотрел на небо сквозь толщу огня, когда воздух содрогнулся и раздался оглушительный взрыв. Лавины огня столкнулись. Он вжался в мягкую, усыпанную хвоей землю и перевел взгляд туда, откуда только что прибежал и где сейчас разворачивался яростный поединок двух разбушевавшихся порождений одной стихии.
Он ожидал, что пламя мгновенно погаснет и с той и с другой стороны, едва произойдет страшная стыковка. Но они сражались. Они не хотели умирать. Они ожесточенно отвоевывали друг у друга лишние метры. И ему вдруг стало страшно, что победит тот, другой пожар. Пожар, не оставляющий ниши, где можно укрыться. Пожар-убийца. Пожар-охотник.
Нет. Все-таки силы иссякали у обоих. Пламя опускалось ниже и ниже, пока, наконец, не остались два крохотных язычка, уже не боровшихся, а, напротив, льнувших друг к другу, переплетавшихся, тянувших друг друга вверх.
Он распрямился — теперь на уровне его головы чернели корявые мертвые ветки… А под ногами все так же шелестела трава, и бежал обратно, выполнив все неотложные дела, маленький флегматичный ежик.
