рыжеволосая отодвинула свой столик и направилась к нему. Она была красива, может, поэтому и держалась так уверенно, хотя бесцеремонность давно уже вошла в моду.
— Мой принц, я вижу, вы не здешний, — сказала она.
Матвей нахмурился: мода модой, но это, пожалуй, слишком.
Девушка села напротив него и, положив локти на стол, принялась внимательно рассматривать Матвея.
Матвей покосился на нее, но продолжал в том же ритме работать ложкой. Обычно он стеснялся женщин, если его не задевали, конечно. Сейчас же он спокойно закончил анабес и принялся за рябчика.
— Сколько ни смотрю на вас, никак не пойму, кто вы. — Девушка улыбнулась, наверное, своей самой красивой улыбкой. — Ни геракл, ни витабрев, ни тем более мафусаилист не возьмет сразу два таких блюда. Холодный анабес и мясо. Подумать только. — Она перевернула красный и зеленый листки. — Здесь имеется чудесная рыба. Заказать вам?
— Нет, — резко сказал Матвей.
— Но почему? — В глазах его собеседницы отразилось неподдельное изумление. — Ее едят все, даже мафусаилисты.
— А я не ем. — Матвей торопливо доел рябчика и поднялся. — Спасибо за компанию.
Он церемонно поклонился и направился к выходу. Девушка проводила взглядом его стройную широкоплечую фигуру, затем вскочила и бросилась вдогонку.
— Вы знаете, сегодня в парке празднуют День молодежи…
— Нет, не знаю, — сказал Матвей.
Она была очень красивая. А на станции, где работал Матвей, не было даже хорошеньких.
— Я думала, вы меня туда проводите, — прошептала девушка.
Матвей усмехнулся про себя, видя, как она силится определить, что за странно блестящая на нем одежда.
— Я с удовольствием провожу вас в парк, — сказал он, — с удовольствием.
Девушка сразу же самодовольно заулыбалась:
— Только если вы не очень заняты…
Ну вот, подумал Матвей, теперь будет делать вид, что это я пристал к ней.
— Я не занят, — сказал Матвей, — у меня отпуск. Последний день. Поедем на машине?
— Если вы не против, то пешком, здесь недалеко.
— Хорошо.
— Кстати, меня зовут Ия.
— Матвей.
Ия покосилась на своего немногословного спутника. Он шел равнодушный и к щитам гераклов с изображением муравья, и к плакатам, призывающим вступать в ряды мафусаилистов. Ничего не выражающим взглядом он скользил и по формулам единого поля, эмблемам витабревов.
Когда Ия прыгнула через искусственный ручеек и поскользнулась, он молниеносно подхватил ее под руку, и она едва не вскрикнула от прикосновения его сильных пальцев.
Ясно, на витабрева не похож, размышляла она, любой витабрев воспользовался бы транспортом. Мафусаилист? Но он ел мясо. Кроме того, силен. Но не геракл.
Она перевела взгляд с его легкой фигуры на перевитые чудовищными узлами мышц торсы двух встречных гераклов. Он был явно слабее. Но по сравнению с тощими мафусаилистами сам выглядел гераклом.
Парк встретил их замысловатыми фейерверками. Матвей спросил:
— Куда пойдем?
— Куда изволите, — сказала Ия и присела в реверансе.
Матвей огляделся. Прямо перед ним была площадка силомеров. Возле каждого из них стояли плотным кольцом гераклы и что-то радостно кричали. Особенным успехом пользовался «Динозавр», автомат, выполненный в виде вымершего ящера. При известной ловкости, точном расчете и хорошей физической подготовке его можно было опрокинуть на спину, что и считалось высшей оценкой.
Сейчас за бетонной стеной «Динозавр» гонялся за измученным атлетом, которому никак не удавалось схватить его за лапу. Группа гераклов, окружавшая аттракцион, свистом и шуточками выражала свое отношение к поединку.
Левее, за бассейном, находились любимые аттракционы витабревов. Сейчас там зарядили новые кассеты психотестов, и сразу же количество участников утроилось. Насколько Ия знала, никому из самых изощренных умов еще не удавалось достичь уровня 100. Некоторые поднимались до 87, даже до 88, но это уже был рекорд.
Возле лабиринта тоже толпилась группа витабревов, гоняя электронных зайцев в поисках выхода, но большинство стремилось в зал Высшей
