тревоги.
— Жак!
— Да, босс.
— Ноги в руки и сюда бего-ом! Отчаливаем.
Раскин вновь обратился к Диане:
— Что-то ты поздновато шепнула мне об операторе. Мы не сорвем все дело по твоей милости?
Она испугалась. Кэп вроде бы не сказал ничего страшного, ничего угрожающего, но Диану пробрало легким морозцем.
— Я справлюсь.
Капитана опять вызвали из штурманской рубки. Легкий крейсер «Мария Спиридонова» стремительно приближался к месту абордажной операции.
— Жак! Ты где?
— Все, босс. Мы в шлюзовой камере. С ящиком.
— Так. Штурманской рубке: старина Бо, задраиваемся и валим! Как ангелы с вечеринки сатанистов!
Корабль вздрогнул. Какие аттракционы крутились тут дальше, Диана помнила плохо, поскольку в течение получаса тошнота скручивала ее и выворачивала наизнанку с уверенной последовательностью серийного маньяка-убийцы.
Сознание с жалобным скрипом вворачивалось в нарезку. Над ней склонилась какая-то неопрятная образина. Или, вернее, склонился, потому что образина была бородатой.
— Пей.
— Что это? — рефлекторно отстранилась Диана.
— Пей.
Она подчинилась. Какая дрянь! Горькая и вонючая.
— Сколько пальцев?
— Два.
— А теперь?
— Три. Вы держите меня за сумасшедшую?
— А вы кто такая?
— Я? Д-диана Ш-шевчук. Я тут ни при чем.
Образина уплыла куда-то вверх. Из точки, куда она уплыла, послышалось ржание. Так смеются самцы.
— Она в порядке, кэп.
— Я рад, док. Займись ребятами из абордажной команды. И позови-ка сюда Жака и Мака с ящиком.
Диана приподнялась на локтях, потом села. У нее перестала кружиться голова. Оказывается, ей даже удалось блевать мимо одежды.
Та же капитанская рубка. Кэп Раскин. Штурман Добс — человек, внешность которого бескомпромиссно выдавала Двухрежимный характер функционирования личности: запой/постзапой. Два шкафообразных монстра вносят контейнер с бионом. О!
Тут она наконец-то окончательно включилась.
Раскин отвинчивает крышку кераморфового футляра.
— Мы спаслись? У нас… все в порядке?
— Абсолютно, — отвечает Добс, обнажая в улыбке две кроличьи лопаты.
— Да, — не прекращая возни с крышкой, вторит Раскин, — если не считать отсутствия твоего… пароля, внештатной дыры в заднице от излучателя «Марии Спиридоновой», сотрясения мозга у Бака и пары тому подобных мелочей, то все как в раю.
— Ушли, значит… — вяло констатировала Диана. — Кстати, лучше не открывать. Гадость еще та.
— Я не слабонервный, — ответил Раскин.
Наконец он откинул крышку. Секунду или две смотрел на содержимое контейнера и закрыл его.
— Убедились, мистер Раскин?
— Фу. Больше всего похоже на потрошеный труп. Кишки, легкие, сосуды, разъемы, провода, стекляшки, железяки, все вперемешку… жидкость бурая… но не кровь. Не кровь?
— Нет, мистер Раскин, не кровь. Простите, у биоэлектроники высокого статуса нутро всегда выглядит непрезентабельно…
Сладкая, сладкая Милли! Если бы ты знала, как близко сейчас твой цветочек от самого большого куша в жизни. Помнишь, как мы перебирали разные способы сделать меня богатой — с моим-то нищенским жалованьем мастер-оператора! И тогда я бы переехала к тебе, на Нью-Скотленд, и мы были бы счастливы… Помнишь? Всего три месяца назад… В конце концов Милли сказала: «Знаешь, если ты возишься с бионами, так и продай бион…» — «Как это?» — «Нью-Скотленд — столица Ойкумены по части электроники. Может, там кого-нибудь заинтересует ваш бион…» — «Но это же… это же…
