то детский или, может быть, дикарский.
Михайлов в ответ лишь потряс головой.
– А вы, Гаврил? В вашем ведомстве есть что-нибудь на моего чудовищного попрыгунчика?
Я представил себе лицо монстра в метре от своего лица и содрогнулся. Тогда я просто не успел испугаться. Но сейчас очень хорошо понимаю: да, это человек, но одновременно еще и чудовище.
– Ни-че-го. И даже нет ниши, куда можно было бы отнести сам феномен. «Пятнистый» – не мутант, не аномалия и не матрикат. Так или иначе, Дмитрий Дмитриевич сказал правильно: дело не закончено. Нам придется искать Фила. И, следовательно, придется противодействовать его «мальчику». Но как – ума не приложу. Просто дать вам более опытных бойцов? И в большем количестве? Достаточно ли этого? Мы не имеем ни малейшего представления, с чем столкнулись. У вас, Тим, есть какие-нибудь соображения на сей счет?
– У меня, по большому счету, нет ничего определенного. Так, подозрения…
Видели бы вы, парни, как они оба принялись меня взглядами буравить, услышав слово «подозрения». Значит, сами пока не сообразили. Очень приятно быть умнее целых профессора с академиком… хотя бы раз в жизни.
– Но вот у одного эксперта могут возникнуть куда более ценные соображения.
– Кто? – воскликнули они в один голос.
– Клещ.
Михайлов на секунду закрыл глаза.
– Темные сталкеры… Странно, что у меня сразу не возникло ассоциации. Но… их ведь больше нет.
– Один точно остался.
Михайлов посмотрел на Яковлева. Тот оставался в недоумении. Все-таки он больше занимался феноменами Зоны, чем людьми. Как раз людей-то лучше знаем мы с Михайловым. Тогда мой шеф успокоительным тоном сообщил ему:
– Поверьте мне на слово, это интересно. И толк из встречи с Клещом очень может произойти.
– Хорошо. Завтра попытайтесь с ним связаться. В каких вы с ним отношениях?
– Когда-то мы были приятелями, но последнее время очень редко видимся.
– Что за человек?
– Скопище противоречий. Отважный, щедрый, умный, злой, эгоистичный, лишенный каких-либо моральных ограничений. Может убить, не испытав при этом никаких сомнений, а может жизнь спасти, и за минуту до того, когда придется выбирать, сам не знает, как поступит. Настоящий сталкер старой школы.
Яковлев посмотрел на моего босса скептически.
– Вам и карты в руки, – только и сказал он.
Михайлов откликнулся:
– И, я добавил бы, мы пока не очень понимаем, где искать Фила. Ясно, что по этому вопросу…
Но тут Яковлев сделал рукой жест нетерпения, всё, мол, ша. Хватит.
– Завтра. У нас есть надежда, коллеги. Ближайшие дни покажут, насколько мы способны отработать этот новый шанс.
Ну да, говорила мне бабушка: «Торопёжка хороша при ловле блох, да при поносе». Она никогда не сталкивалась с мутантами из Зоны, но парни с машинно-тракторной станции на четвертый день запоя, видимо, мало от них отличались. С ними она научилась справляться без спешки, основательно. Тяжелый металлический предмет сковородовидного типа избавлял ее от необходимости быстро бегать или резво уворачиваться. Зато потребность в ускоренном перемещении возникала у тех, кто еще мог подняться с земли, после того, как бабушка давала целой толпе завеселевших ухажеров сеанс одновременной игры в теннис с помощью нетрадиционной ракетки. В таких случаях она действовала уверенно и методично. В стиль бабушки не входили быстрота и резкость в движениях. Она больше ценила точность и выносливость. Статная русская женщина, привычная к обилию физического труда, бабушка раз за разом выходила победительницей изо всех матчей.
Яковлев откупорил бутылку и достал пластиковые стаканчики. Я поискал глазами закуску, но ее не было в принципе. Все-таки старшее поколение сильнее нас!
– Не в этом дело, молодой человек, – прочитал мои мысли Яковлев. – Просто я готовил для вас сюрприз в память о наших прежних встречах в чернобыльской Зоне. В память и в благодарность… Мескаль «Грёбаный эстет» – икона стиля! Идеально иллюстрирует случай, когда попытка добавить к жидкому топливу твердые прокладки приводит к взрывному извержению всей совокупности.
– Оно ведь не местное? – опасливо осведомляюсь я.
– Оно
Я чешу в затылке.
