— Простите, пожалуйста, я правильно поставила здесь машину?
— Как это ее можно поставить неправильно? Разве что вверх дном перевернуть!
Женщина улыбнулась и стала не спеша убирать свой фотоаппарат в висящий у нее через плечо кожаный футляр.
— Простите, вы случайно не Хин?
— Совершенно неслучайно, Хин Меннерс к вашим услугам. Если вы нанимали машину в конторе Меннерса и собирались ехать сюда, то вам не могли не порекомендовать разыскать меня — хотя искать меня особо не приходится, в деревне у нас полторы улицы, а я на улице почти всегда, не считая вечера пятницы и вечера субботы, когда я открываю трактир.
— Да-да. Вот и замечательно. Собственно, у меня нет никакого особого дела. Я просто много слышала о вашей деревне, но собраться съездить все было недосуг.
— Да нынче никому недосуг. Все захирело. Май, самый сезон, — а мы ловом больше зарабатываем, чем сувенирами. Вернее сказать, сувенирами мы совсем не зарабатываем, пришлось закрыть мастерскую. В городе еще кое-что продается, из старых запасов.
— Да, кораблики с алыми парусами, я видела. — Она легонько хлопнула по футляру с фотоаппаратом.
— Ну так что же, желаете прогуляться по деревне? И как, к слову, прикажете вас величать? Меня-то вы теперь знаете.
— Меня зовут Алиса, господин Хин.
Старый Хин приосанился и подставил локоть. Она оперлась — так, наверное, казалось ей, потому что сам Хин ничего не почувствовал, кроме слабого касания.
— Начать нам следует с мастерской — то есть это она сейчас мастерская, а так-то это дом, где они жили, отец и дочь, Ассоль, с которой все и приключилось.
— Не запирается? — удивилась она, зайдя за ним в приземистый двухкомнатный коттедж, где обе комнатки были теперь заняты верстаками и стеллажами, уставленными склянками из-под лака. Все было выметено, ни стружки, ни клина опилок на полу. Пахло стылым деревом и запустеньем нежилого дома.
— А от кого запирать? Кому это нужно? Когда здесь работали и материалы хранились, так запирали, конечно. Здесь ведь не только поделки строгали — здесь модели изготавливали, из ценных пород дерева, именные, на заказ. Краснодеревщик был для этого нанят. А сейчас не от кого запирать.
— Вы говорите, она здесь жила?
— Ну да, с рождения и до шестнадцати лет. И алые паруса, надо полагать, увидала вот из этого самого окна.
Пока гостья любовалась морем, сверкавшим издали, как мелкая чешуя, Хин подумал: как славно, что отсюда не видно полузатопленного барка.
— А… Ассоль, она с самого детства была — необычная? Можно было подумать, что ее ждет такая судьба? Или просто везение? Ведь сотни девушек мечтают о чем-то подобном, но сбылось — только у нее.
— Необычная она была, что правда, то правда. Таких, знаете, задавалами считают: они молчат, молчат, точно никто их слова не стоит, — а потом как скажут, так и непонятно, что сказать-то хотели, и ты себя чувствуешь как дурак. Ну, это только кажется так, само собой. Такие они люди, что в них разбираться надо, — а кому охота? У всех о своем голова болит. Так что да, можно сказать, она была девушка необычная. И выглядела соответственно. Как нарисованная все равно что. Жалко, отец ее, когда уехал, забрал все фотографии. Кое-что, правда, висит у меня в трактире, я вам потом, если захотите, покажу. Это, правда, картины, портреты. Не то чтобы она там была на себя похожа — но что-то вышло. Хотите еще тут осмотреться или пойдемте к морю?
— Пойдемте к морю!
Хин теперь выстукивал тростью по лбам булыжников с какой-то сосредоточенной гордостью.
День был будний, тихий; кто-то отсыпался после утреннего лова, кто-то был по делам в городе: ряд катеров у пирса зиял пустыми местами. Те, что были на месте, радовали глаз свежей покраской и сочной чернотой наново просмоленных бортов. Названия на бортах отдавали наивной вычурностью деревенских представлений о прекрасном.
— Я, знаете, отсоветовал называть катера в честь Ассоль. Зачем давать красивое имя неказистой посудине? Называли бы в честь рыб — все-таки рыба нас кормит. Но — нет. Вот извольте, эту скорлупу окрестили «Руна». В честь дочки министра, у кого был роман с циркачом… Какая же это, скажите, «Руна»? Был бы он еще дизельный — а то тарахтелка тарахтелкой.
— А — это?
Алиса указывала на полузатопленный барк.
— А, это? Это двухмачтовый барк постройки 189… года, но был как новый, пока не подорвался на мине в 194…-м. Наша, можно сказать, единственная военная потеря.
— Здесь была война?
— Упаси боже, не здесь — в Европе.
— В Европе была война?!
