— Вот это да! Здорово! — засмеялась Дашенька.
Вяземский хмыкнул, откручивая крышку. В термосе оказался кофе, слегка сдобренный коньяком, о чем Павел не преминул сообщить.
— А можно? — с опаской спросила Дашенька, не решаясь сделать глоток.
— Можно, — все так же улыбаясь, заверил ее Вяземский.
Дашенька тоже улыбалась. Как же здорово было сидеть на этих скамейках, пить кофе, еще слегка горячий, есть печенье и любоваться танцующими! Пышные, словно раскрытые бутоны, бальные платья девушек — белые, нежно-розовые, светло-бирюзовые… Черные фраки юношей…
— А знаешь, — вдруг сказал Павел, — мы ведь живем в лучшей стране мира. Сейчас две тысячи восьмой год, мы учимся, строим планы… Я собираюсь в дипломатическую школу, ты — в институт… Но неизвестно, что будет через несколько лет.
Даша смотрела на мальчика с удивлением: он говорил как-то уж слишком серьезно.
— Но как бы ни сложилось, я всегда буду вспоминать сегодняшний день. И еще лицей. И наши клубы.
— Я тоже буду вспоминать лицей, — задумчиво произнесла Дашенька и добавила тише: — Мы ведь там познакомились…
Как ни старался, Павел не смог сдержать довольную улыбку. Он лишь слегка отвернулся к окошку, делая вид, что занят созерцанием. Затем вновь взглянул на притихшую Дашеньку и произнес:
Дашенька улыбнулась и подхватила:
…А пары летели по кругу одна за другой. Мальчики и девочки, гордость нации. И каждый из них уже сейчас вписывал страницы в историю, увлекаемый вихрем волнующего вальса.
Вальса Грибоедова…
Ник Средин
ОДИНОКИЙ ГИГАНТ ЛИТЕРАТУРЫ
(М. Ю. Лермонтов, 1814–1899)
— Mon cher ami, вы слышали новость?
— Какую?
— Дантес женится!
— Неужели на вас?
— Фи, Мишель, какой же вы грубый! Ну, конечно же, не на мне! На Натали Гончаровой! Вы представляете…
— А вам какое дело?
— Но это же так романтично! Француз-кавалергард, бежавший от ужасов французской…
— Ужасов, как же…
— …революции и русская девушка!
— Не первой свежести.
— Почему вы такой злой сегодня, Мишель?
