Кстати, стоило подумать, как одеться к его визиту…
Он не явился ни через пять суток, ни через шесть, ни через семь. А на восьмые она ощутила, как в груди разливается пятно холода. Так быстро, как никогда прежде. Она успела дойти до матери, провести ладонью от горла до солнечного сплетения и сказать:
– Всё как-то уж очень быстро на этот раз.
…на десять секунд очнулась, когда реаниматор уже хотел объявить время смерти…
…еще на пять секунд…
– Папа, зови Антонова…
На самом дне беспамятства раскинулась серая страна. Там есть всё: облака, солнце, дома, деревья, холмы в чистом снежном наряде, клубящийся туман повсюду, море, вот только звуки там приглушены, а цветов нет совсем. Из-за тумана, наверное. Вместо цветов – оттенки серого. Зато как их много, сколь они тонки! В серой стране на великом и малом, на живом и неживом, на ярком и незаметном лежит печать покоя. И всё бы хорошо, только… холодновато в тех краях. Да-да, определенно, там стоит вечный вечер, и на тело нападает пронизывающий холод.
В серой стране иногда снятся сны. Только в снах возвращаются цвета. И только в снах звуки звонко звенят.
Ей снился сон, где она была хозяйкой замка в заповедном саду, но почему-то ей следовало покинуть свои владения.
Ажурная, воздушная постройка на зеленом холме у моря: стены серовато-желтого камня, барельефы с гербовыми щитами, мост, перекинутый через реку, где течет вода цвета старой меди, стрельчатые арки, башенки со шпилями, колоннады, донжон, грозно возвышающийся над всею постройкой, старые липы в замковом дворе, мозаичные полы… Целый мир. Ее мир.
Ольга с самого начала знала: её право на владение этой красотой не вечно, и рассталась с ним без споров. Взамен ей позволили приходить сюда и любоваться тем, что было покинуто. Стены. Башенки. Медная вода. Липы… С каждым днем замок становится всё более запущенным – ведь это память, а ее, в отличие от настоящего, нельзя ни подштукатурить, ни побелить, ни отреставрировать иным способом. Дорогие тебе приметы понемногу ветшают. Здесь обвалится лестничный пролет. Тут исчезнет шпиль. Там сквозь крышу прорастет трава, а потом и деревья пустят цепкие корни в каменную плоть. Ничего поделать нельзя. Замок медленно растворяется, его затопляют холодные туманы, и скоро она явится на старое место, а там уже ничего не осталось. Но она всё равно станет бывать там вновь и вновь, пока ее не оставит желание уходить оттуда. Тогда она останется там навсегда – в окруженьи клубящейся мглы.
…из серых туманов ее заставил вынырнуть знакомый голос. Ничто другое уже не заставило бы.
Когда она открыла глаза, тот самый голос уже смолк. Она жаждала напиться им, но вместо него зазвучал голос отца – весь в колючих орнаментах недоумения и раздражения:
– Решительно не понимаю, почему мне следует выйти. Я вообще что-либо перестал понимать! Ты появился, когда мы уже собирались связываться с тобой… девочка… она… она, конечно, зачем-то хотела тебя видеть. Какая-то фантазия, Сережа, я не понимаю. Решительно не понимаю! Но ты-то, взрослый мужчина, ты, скажи-ка мне, чего ради вбил себе в голову, что можешь вылечить ее? Что за бред!
Ответное журчание его – ЕГО! – голоса:
– Не вылечить. Но… может, ей станет чуть лучше.
Еще раздраженнее и намного громче:
– Ты хоть понимаешь, какие светила побывали тут, у ее постели?! Сколько денег мы… да это не важно! Ты дашь ей ложную надежду. Ты нам дашь ложную надежду! Чем ты шутишь, Сережа? Соображаешь ты или нет?
И опять в ответ – ручей света:
– Да разве всё это имеет значение, если ей станет чуть-чуть лучше?
– Слава богу, вся эта болтовня имеет лишь теоретическое значение. Вот уже сутки она не приходит в сознание. Так что и говорить не о чем, друг мой.
Пребывая в полусне, изо всех сил пытаясь не вернуться в серую страну, Ольга хотела крикнуть: «Оставьте его в покое! Пускай сядет рядом», – но не могла собрать сил ни для крика, ни даже для твердо сказанных слов.
– Уходи, Сергей. Добром тебя прошу. Вот уж не думал! Для тебя это игрушки, а я…
Она сконцентрировала всю свою волю и застонала.
Пауза.
Две косые тени у ее постели. Светлая акварель двух лиц над ее лицом. Сначала она просто шевелит губами, потом непокорные звуки все-таки начинают покидать ее рот:
– Папа… он знает… как сделать лучше… мне…
Одна из теней исчезает.
– Почему тебя так долго не было?
– Авария… – донеслось до нее как сквозь вату – на орбите… трое суток… ремонтировали… я бы… ты…
