– Боюсь даже представить, что написали по этому поводу наши белые газеты, – тихонько сказала она. – Бедные родители!..
Авиаконструкторы, с которыми ей, наконец, организовали встречу, изучали Надины разработки с большим интересом. Еще бы, они же от самого Циолковского! Тот, хоть и был в глазах красных врагом народа, тем не менее, как ни крути, оставался гениальным изобретателем.
Надя чувствовала себя виноватой за такой обман, но не чрезмерно. Она была уверена в пользе своих разработок, и если, чтобы их рассмотрели, требуется представить их под чужим именем – что ж, так тому и быть.
Вопросов у конструкторов было много, но у Нади на все имелись ответы. И даже на тот самый, неизбежный, который задали ей под конец:
– Все это замечательно, особенно – обтекаемый фюзеляж, его можно на очень многие самолеты поставить, но вот броневая защита для У-2? Нет, в теории все, конечно, складно выходит: У-2 простой, надежный и недорогой, и переделать его в хороший бомбардировщик – прекрасная идея, но у него и так бомбовая нагрузка небольшая, а если добавить ему броневую защиту, то и того меньше останется. И как же компенсировать добавочный вес? Бомбами?
– Не бомбами, – уверенно ответила Надя. – Пилотами.
И, оглядев изумленные лица окруживших ее конструкторов, сказала:
– Добавочная нагрузка от броневой защиты – примерно тридцать килограмм. Если убрать этот вес бомбами, то их останется тогда всего килограмм пятьдесят, а это, конечно, до смешного мало. Значит, в эти самолеты нужно будет сажать очень легких пилотов. Вроде меня или моих подруг. Мы и пятидесяти килограмм не весим, а средний вес мужчины – килограмм семьдесят пять – восемьдесят. Вот вам и разница в весе.
– Это что же получается – придется для укрепленных У-2 создавать особую женскую эскадрилью?
– А почему бы и нет? – ответила Надя, вся сжавшись.
Конструктор покосился на сидевших в комнате с самого начала двух серьезных мужчин в «гражданке», похожей на форму, поймал их взгляд, а потом кивнул Наде и улыбнулся:
– Действительно – а почему бы и нет?
Подруги были чрезвычайно довольны новой жизнью – учебой, полетами, новыми знакомыми. Мысли о том, какой, должно быть, скандал вызвало их бегство из Империи и в какой ужас привело родителей, не слишком омрачали радостное настроение. И только невозможность отправить письма домой их немного удручала. Жаль, не было здесь свободного антрепренера из рода Багратион-Имеретинских – уж он бы им это наверняка устроил! А к кому еще можно обратиться с подобной просьбой, девушки не знали.
Однако Лиза чувствовала себя порой по-настоящему несчастной. Она очень хотела встретиться с Гришей Василевским. Гатчина совсем рядом с Ленинградом, рукой подать!
Но всякий раз, когда Лиза интересовалась про Гришу у регулярно навещавших их молодых офицеров НКВД, тех самых, что ехали с ними от самой границы до Ленинграда, они только разводили руками: героический летчик отсутствовал. То он был на секретном задании, то доставлял продукты и лекарства полярникам, то улетал с важной миссией в земли Франца-Иосифа…
Офицеры заверяли, что как только появится возможность, Лиза с ним непременно познакомится, а пока придется подождать.
День шел за днем, неделя за неделей.
Лиза ждала.
– А, может, он героически погибнет в бою? Как думаешь?
Чуть склонив голову набок, полковник госбезопасности Серваков с легкой брезгливостью рассматривал стоявшего перед ними свежевыбритого, аккуратно причесанного, в новенькой летной форме Григория Василевского. От слов полковника тот побледнел и затрясся.
– Можно, конечно, – согласился майор Антипенко, разглядывая летчика с тем же слегка брезгливым интересом. – Это, несомненно, решит проблему с княжной. Но что насчет советского народа? Народ как бы уже привык к своему герою – стоит ли народ его лишать?
При этих словах Гришка с трудом сглотнул и энергично закивал головой. Лишать народ его, Гришки, не стоит!
Полковник подошел к Василевскому и укоризненно на него посмотрел.
– Инструкторы говорят, аховый из тебя летчик, Гриша. Говорят, фигуры делаешь спустя рукава и вообще не показываешь успехов!
– Я…
Гришка, как загипнотизированный, не отводя васильковых глаз от лица полковника, выдавил:
– Я стараюсь.
Серваков покачал головой и с сожалением цокнул языком:
– Плохо, плохо стараешься, Гриша! Сильнее надо стараться. А то можно ведь и геройски погибнуть в бою.
Гриша еще пуще побелел и покачнулся.
– Но ты ведь выучишься, да, Гриша? – пришел ему на выручку майор.
Потянув за немилосердно жмущий ворот летной куртки и по-прежнему не отводя словно завороженного взгляда от лица полковника госбезопасности, Гриша сипло прокаркал:
