Вильсону удалось-таки найти предлог для вступления в войну на стороне Антанты, к чему он склонялся весь 1916 год. Ибо американцы никак не успели бы отмобилизовать и перебросить в Европу достаточное количество войск ранее конца 1917 – начала 1918 года. А если удастся убедить Россию заключить сепаратный мир, то для того, чтобы перебросить на Запад миллион (а то и больше) опытных, закаленных в боях солдат, Германии потребуется максимум пара месяцев. После чего спасти англичан и французов способно будет только чудо.
Так что почти всю первую половину 1917-го «союзники» уговаривали Николая II не нарушать союзнических обязательств и не заключать сепаратного мира, изо всех сил отбиваясь от воспрянувших немцев и неся всё более и более чудовищные потери. Потому что Германская империя уже в апреле, осознав, что чаша весов на переговорах склоняется не в ее пользу и сепаратного мира с Россией, скорее всего, не будет (по многим причинам, например, Россия не собиралась отказываться от шанса воплотить вековую мечту и захватить Проливы, а немцы пока не готовы были «сдать» турок, никуда не делись разногласия с Австро-Венгрией и так далее), решила хоть как-то воспользоваться ситуацией и, сняв со своего Восточного фронта максимальное количество войск, предприняла мощное наступление под Верденом, где положение стало быстро изменяться от крайне тяжелого до катастрофического. Затем последовали удары в Пикардии, под Ипром, потом в Шампани. Правительствам Англии и Франции пришлось пойти на огромные уступки, не только изрядно срезав весьма большой государственный долг, образовавшийся у Российской империи к тому времени, но и максимально ускорив поставки уже давно заказанных и оплаченных станков и оборудования. Только такими уступками удалось удержать Россию в составе Антанты. Впрочем, даже согласившись на это, боевые действия Российская императорская армия начала отнюдь не на Западном фронте, как государя умоляли союзники, а уже давно подготовленным Босфорским десантом, в котором войска были усилены еще четырьмя корпусами, снятыми именно с Западного фронта. Русское командование также решило воспользоваться тем, что основные силы германской армии задействованы на западе, и решить главную задачу, стоящую перед Российской империей в этой войне, – захват Проливов. Тем более что свободные резервы немцев тогда были заняты в новом мощном наступлении в Пикардии, а наступательные возможности австрийцев после впечатляющего разгрома в Луцкой наступательной операции[41] так и не восстановились в достаточной мере. Хотя и на Юго-Западный фронт также были, на всякий случай, переброшены три дополнительных корпуса с Западного фронта. И потому, их не потребовалось заново перебрасывать при подготовке осенней Львовско-Ужгородской наступательной операции, выведшей Австро- Венгрию окончательно за грань существования. Уже в конце ноября национальные парламенты Венгрии, Чехии и Боснии приняли декларации о собственном суверенитете.
Заканчивался 1917 год взаимными упреками, скандалами и политическими демаршами, что, однако, не помешало странам Антанты провести несколько более или менее успешных наступательных операций. Нигде эти наступления не привели к серьезному стратегическому прорыву. Но потери, понесенные войсками Центральных держав, а также изменения общей стратегической ситуации, вызванные, во-первых, захватом Россией Проливов, выходом вследствие этого из войны Османской империи и высвобождением почти трехсоттысячной группировки русских войск, ранее составлявшей Кавказский фронт, во-вторых, начавшимся развалом Австро-Венгрии, в-третьих, выходом в Средиземное море российского Черноморского флота и установлением морского сообщения России с Францией и Италией, и, в-четвертых, вступлением в войну САСШ, окончательно убедили немцев в неминуемом проигрыше в войне. Как с горечью произнес кайзер Вильгельм II: «Германия упустила великий шанс 1917 года…» Так что к окончанию войны и Парижской конференции 1918 года победившие страны подошли в полнейшем раздрае. Поэтому на конференции Россия, в пику союзникам, заняла по отношению к проигравшим крайне мягкую позицию и добилась резкого снижения размера репараций, наложенных на побежденных. Это вызвало настоящую истерику в английской, французской и итальянской прессе, глухое раздражение в североамериканской, заметное недовольство сербов и румын, зато прямо-таки воодушевление среди немцев, болгар и венгров. Как бы там ни было, после подписания Версальского договора отношения бывших союзников были окончательно испорчены. А вот с Германией дело обстояло ровно наоборот. Более того, сразу после подписания Версальского мирного договора между Российской и Германской империями был довольно быстро подписан новый торговый договор, после подписания которого в страну потоком потекли не столько немецкие товары, сколько немецкое промышленное оборудование и технологии. Опыт Первой мировой войны был осмыслен Россией в достаточной мере, и государь был намерен добиться того, чтобы русская армия более никогда в своей истории не оказалась в ситуации Великого отступления 1915 года. Нет, во время войны ситуацию удалось исправить[42]. Но какой ценой?! Теперь же требовалось добиться того, чтобы подобное никогда более не повторилось. Требовалась ускоренная модернизация экономики. Многое удалось сделать еще во время войны[43]. Но не всё, далеко не всё. Между тем деньги в стране были. И в руках государства, и в частных. Во-первых, захват Проливов одномоментно позволил повысить эффективность русского экспорта на пятнадцать процентов[44]. Во-вторых, огромным источником доходов стали выплаты немецких репараций[45], которые немцы, ценя столь неожиданно образовавшийся союз двух бывших противников, осуществляли очень и очень аккуратно. Часть из этих репараций, выплачиваемая золотом, шла напрямую на оплату образовавшегося во время Великой войны перед, как теперь уже стало явно, бывшими союзниками, государственного долга, а остальную долю государь милостиво согласился получать станками и оборудованием, часть из которых шла на переоборудование казенных заводов и верфей, а часть продавалась на внутреннем рынке отечественным промышленникам. Тем более что грамотно эксплуатировать его сразу после войны было кому, так как в Россию устремились эмигранты из Германии. Уж очень голодно было там в те годы. И довольно плохо с работой. России же, кроме как развивать собственную промышленность – деваться было некуда. Ибо после окончания Великой войны отношения с бывшими союзниками были испорчены окончательно и перешли в состояние вооруженного до зубов нейтралитета и торговых и дипломатических войн. Ну и в-третьих, национальный капитал на войне заработал очень и очень неплохие деньги. И эти
