– Потерпи, дорогой. Лучше молчи.
Он с силой сжал ее руку. Воздух со свистом выходил из простреленного легкого. Где-то в парке раздался приглушенный взрыв, заголосили бабы… Полина ничего не слышала.
– Потерпи…
Он еще раз сжал ее руку и вдруг замер. Залитая кровью грудь его в последний раз поднялась и опустилась. В распахнутых глазах замерло кобальтовое небо над Царьградом.
В кабинете пахло пыльной бумагой и свечами. Под потолком уютно тикали ходики в футляре красного дерева. Под их мерное тик-так захотелось спать. Хесслер откинулся на стуле, разглядывая забинтованные пальцы. Боль от ожога уже притупилась – подействовали лекарства. Он бросил взгляд в окно – там, далеко внизу, чистым червонным золотом полыхал залив.
Всё позади. Всё…
В дверь постучали, и в кабинет вошел молодой офицер с погонами штабс-капитана, в котором Хельмут узнал паспортиста, ставившего ему визу на документах в день прибытия. Следом за ним девушка внесла чай в бронзовых подстаканниках, поставила на стол и вышла.
– Добрый вечер, господин Степанов, – сказал Хесслер на хорошем русском языке.
– Здравствуйте. Ну, как вы себя чувствуете?
Хесслер только покачал забинтованной головой:
– Что с Нойером?
– Убит при попытке бежать.
– Вот как… что ж, Нойер заслужил смерть. Миллер?
– В больнице. У старика сердечный приступ.
– Хорошо. Я зайду к нему позже.
Штабс-капитан Степанов отхлебнул чаю, кивнул:
– Этот ваш Нойер ловко отвлек наше внимание. Мы поверили в дезу о том, что он хочет перебежать в США, даже приготовил себе убежище в Константинополе на всякий случай. Сейчас-то понятно, это была комедия, рассчитанная на нашу доверчивость. Спасибо вам, господин Хесслер, что предупредили о его планах. И за то, что остановили бомбиста, – спасибо вдвойне.
Хельмут нервно дернул плечами:
– Отчего было вам не проводить досмотр гостей перед коронацией? Неужели невозможно обыскивать каждого?
– Эх, дорогой мой господин Хесслер… Если бы я принимал решения в таких вопросах, зрителей вообще бы отогнали на милю в сторону – если уж они так необходимы. Но протоколы таких церемоний готовят другие люди. Вас, немцев, я бы и вовсе звать не стал, уж простите за откровенность!
– С его величеством всё хорошо?
– Слава богу, от бомбы никто серьезно не пострадал, кроме террориста. Знаете, я представил вас к ордену Святого Владимира первой степени. Это не разглашается, конечно.
Хесслер с достоинством поклонился.
– Итак, господин Степанов, раз эта история закончилась – давайте поговорим о других делах. Каковы будут инструкции для моей дальнейшей работы в Берлине?
– Мне нравится ваш деловой тон. Давайте поговорим об этом…
Оливер Фогт был похоронен на католическом кладбище в пригороде Константинополя, у церкви Святой Магдалены Каносской. На его могиле всегда лежат свежие цветы. По высочайшему указанию придворный мастер высек для него высокий черный обелиск из цельного куска крымского гранита – над ним распахнул крыла огромный двуглавый орел в позолоте.
После похорон Полина прожила в Константинополе целый год и ежедневно приходила сюда. Однако позже дела вынудили ее вернуться на север страны, в Петроград. Все вокруг с тревогой говорили о скорой войне с коммунистическими европейскими странами, и женщина всё реже и реже могла приезжать в древнюю Византию к своим печальным воспоминаниям. Через несколько лет ее стали видеть в Нью-Йорке, Гаване и Лондоне в обществе писателя и военного журналиста Эрнеста Хемингуэя.
Евгений Медников. Русская утопия
Как и всякий русский интеллигент, директор Первой Московской гимназии Александр Платонович Муравьев имел в голове собственную философскую теорию. Теория эта была умозрительной, смутной, и на бумаге Александр Платонович вряд ли смог бы связно ее изложить. Но мироустройство она объясняла, и каждый день Муравьев находил всё новые свидетельства того, что мир устроен именно так.
В основе мира лежала противостоящая хаосу идея. Идея абсолютного разумного порядка, служить которой Александр Платонович чувствовал внутреннюю потребность. В человеческом мире она проявляла себя двояко: через гармонию форм и через гармонию ситуаций. Вверенный попечению Муравьева участок Вселенной как раз и располагался в строгом здании с ионическим портиком, лучшем примере гармонии форм. А вот гармонию ситуации
