Иной раз по городу расходились самые причудливые слухи. Например, поговаривали, что виновник обрушившейся на город напасти – некий могущественный иноземный колдун или басурмане-ассасины, уцелевшие приверженцы Старца Горы. Или опальный боярин, затаивший злобу на народ и государя. Подозревали и аглицких купцов, а потому за ехавшим по Варварке на диковинном средстве передвижения, позже получившем название «велосипед», англичанином погналась толпа, и он едва успел укрыться за крепкими дверями Английского дома.
К собравшимся перед высоким крыльцом разгневанным людям вышел сам посол и произнес:
– Согласно нашим и вашим традициям из Лондона выдачи нет!
Вскоре выяснилось, что британцы к злодействам были непричастны, а ложный слух об их виновности пустили общие недруги.
Тобольский воевода со стрелецким войском и пушкарями выступил в поход против Сибирского вора, намереваясь взять приступом Дмитровград и восстановить законный порядок на вверенных ему землях. Сражение произошло на подступах к старому Самаровскому яму, как раз там, где по преданию когда-то славный покоритель Сибири Ермак Тимофеевич разбил войско хана Самара. В нынешнем году половодье в пойме Иртыша держалось необыкновенно долго, что ограничивало свободу маневра. Но, несмотря на это стрелецкие полки, с боевыми песнями, перемежавшимися лихими частушками, высмеивавшими Сибирского вора, шли вперед, а навстречу им двигалось сводное воинство басурман… При этом среди сверкающих на солнце соров[53] стрельцы поначалу не могли разглядеть ни ярких стягов, ни блеска начищенных доспехов. Не щетинились пищальные и мушкетные стволы, не доносился рев боевых труб… Только слышался нарастающий лязг.
Неуязвимые для пуль и почти не заметные благодаря маскировочной окраске ползли вперед механические чудовища, наименованные танками в честь грозных военных машин Римской империи. Загрохотали пушки железного «гуляй-города», но стрельцы не дрогнули. Они продолжали стрелять, целясь в смотровые щели, некоторые бросались под танки со склянками огненного зелья. И несмотря на потери остановили-таки продвижение неприятеля.
– Тревога! Ироды в небе!
Из-за крутых холмов Самаровского чугаса выплывали цеппелины, сбрасывали огненные бомбы. Но отважные пушкари отчаянно налегали на орудия, подкладывая новые опоры и стремясь направить пушки в небо. Один из ветеранов огнестрельного наряда, не обращая внимания на опалившее его пламя, выждал, пока летучее чудище оказалось на линии прицела его бомбарды, и решительно поднес тлеющий фитиль к запальному отверстию. Метко пущенный снаряд настиг цеппелин, который в одно мгновение окутался пламенем. Пылающие обломки рухнули на землю под ликующие крики всего государева войска:
– Ну что, получил?
– Думаешь, если ты самозванец, так тебе всё можно?
– Эх, были бы у нас пушки побольше!
– Русь сильна не калибром, а верой! Хотя и калибр не помешает…
Но взять Дмитровград в этот раз всё же не удалось.
Через несколько дней в Москве Алексей Михайлович во время заседания боярской Думы произнес:
– Да, первым усилием злодея не одолели. Но сила в правде, а правда в народе, который за нас. Поднимайте народ! Тогда нам любой ворог не страшен!
На подступах к столице на всякий случай стали против танков рыть ловчие рвы и ставить заградительные ежи. Идея такого заградительного устройства осенила одного из пушкарских подручных, когда он сколачивал козлы для новых орудий, устанавливаемых на стене Белого города.
Даже преступники, заключенные в острогах, писали челобитные государю с просьбами разрешить им искупить свою вину, сражаясь с лютым ворогом. Из них были собраны особые штрафные отряды при стрелецких полках.
А на территориях, захваченных мятежниками, повсюду вначале стихийно, а потом организованно создавались партизанские отряды. Помимо купцов, крестьян, мастеровых в их состав входили стрельцы и конники. Партизаны нападали на обозы с провиантом для войск Сибирского вора и горючим для чудо- машин, прозванных уже мобильным злом.
Вскоре Дмитровград, по сути, превратился в осажденную крепость, потеряв реальную власть над прилегающими землями. Несмотря на злодейства иноземцев, постоянно расправлявшихся не только с захваченными партизанами, но и с крестьянами и мастеровыми, всеобщая народная ненависть к Ивану Дмитриевичу постоянно усиливалась. Его армия, впрочем, как и приспешники, в основном состояла из иностранцев. Ближний боярин Антон, с головой уйдя в создание новых механических чудищ и научных диковин, и не ведал об их злодейском применении, рассчитывая, что Иван Дмитриевич, в конце концов, благоустроит Русь…
…Дмитровград спал. Конечно, на стенах и валах были по правилам военного искусства расставлены часовые, и несколько танков сразу за воротами глухо ворчали незаглушенными двигателями, чтобы в случае какой неприятной оказии сразу ринуться в бой. Заслоняя крупные и яркие осенние звезды, темнели крепко привязанные к решетчатым башенкам цеппелины.
Часовой, Денис-раскольник, беглый проповедник самосожжений, но превыше всего любивший самого себя, а потому всегда умудрявшийся уходить из занимавшихся огнем срубов и проскальзывать мимо окруживших очередное пожарище стрельцов, начал теперь задремывать под мерный рокот могучей машины. Нет, он не спал, он же был на страже! Он слышал даже, как изредка шуршат первые падающие с деревьев листья. Но не заметил, что шорохи
