лейтенант почти физически ощутил, как взгляды товарищей уперлись ему в спину: «Ну что там еще? Отдохнуть бы чуток, командир!»
Да, отдохнуть было бы очень кстати. Придавить часов десять на узкой казарменной койке или просто полежать на промасленном брезенте в дальнем углу ангара, чтобы не попасться на глаза зампотылу Клевко.
Но в роте «Тула», которой командовал Трегубов, осталось на ходу всего три танка, считай, уже не рота, а взвод. А приказы никто отменять не собирался — и значит, снова придется месить траками пыль за себя и за того парня, пока не восстановят подбитые машины или пока снабженцы не притащат из Долины несколько старых развалюх, пригодных для ремонта. Ну, а чтобы они смогли хотя бы на километр отползти от оборонительного вала, вылезти из-под спасительного зонтика артиллерийских самоходок — нужны танки, танки и еще раз танки. Прикрывать, сопровождать, защищать.
Замкнутый круг.
— Посмотрим еще, что там, — сказал Степан, ни к кому конкретно не обращаясь. — Миша! Останешься за старшего.
— Есть!
На улице пылевая поземка тащила вдоль дороги пепел, песок и целые кипы непонятного мусора. В здании штаба Трегубов на минуту задержался в сенях, как мог отряхнул штаны и сапоги. Силы самообороны — соединение добровольческое, не настоящая армия, но нельзя же являться к командиру неопрятным! Выше майора Коршунова по званию в общине не было никого, и по старому еще Уставу он считался старшим офицером. Конечно, на случай если черные пойдут на общий прорыв, Силы Долины организационно входили в Первую сводную дивизию ополчения, и где-то в одной из общин у Мертвого кряжа сидел полумифический комдив, верховный главнокомандующий…
Только неизвестно, живут ли там еще люди или лишь горячий ветер давным-давно заметает пеплом разбитые дома и следы черных гусениц. С южного склона Долины не было вестей уже почитай что год.
— Товарищ майор! Лейтенант Трегубов по вашему приказанию…
— Вольно. Садись, Степан, в ногах правды нет. Со вчерашней вылазки еще толком не поспал, небось.
Майор Коршунов не мог похвастать хищным разворотом плеч, орлиным взглядом или, если уж на то пошло — мощным крючковатым носом, чтобы соответствовать своей фамилии. Лоснящаяся лысина, синюшные мешки под глазами, круглая бесформенная фигура… больше всего командир бронетанковых Сил самообороны походил на бюрократа-начетчика довоенной еще поры, героя многочисленных плакатов и сатирических куплетов.
Но когда Коршунов на минуту забывался и поворачивался к собеседнику правой щекой, которую обычно старательно прятал от чужого взгляда, в глаза бросался старый, скверно заживший ожог — метка «горелого» танкиста, — и первое впечатление куда-то исчезало. Напрочь.
Трегубов командира уважал. Хоть тот сам давно уже не сиживал за броней, повоевать ему довелось изрядно, говорят, что буквально пары боев не дотянул «Корш» до сотни стычек с врагом.
— Черные уже неделю всерьез в Долине не появлялись, — начал майор. Издалека начал, но Степан его понял сразу: новый выезд. Хорошо, если не прямо сегодня. — Может, пока и не нужно им ничего. Или, как у нас, ходовой брони наперечет, пока петух в задницу не клюнет, не сунутся.
— А нас, выходит, уже клюнул.
Майор вздохнул, зачем-то поворошил бумаги на столе, сделал вид, что вчитывается в одну, в другую…
— Ты же сам все знаешь, Степан. Ремонтники завалили заявками, горючки — кот наплакал, боеприпасов еще меньше. Конечно, ты скажешь: мол, в моей роте всего три машины на ходу. А в других еще меньше, вот так. В «Пензе» и «Твери» по одной «бэтэшке» осталось, парни из «Ростова» вообще в пустом ангаре сухари сушат. Тут вариантов немного. Либо мы починимся, прибарахлимся полудюжиной новых машин, пополним боезапас — и врежем гадам по самое не балуйся, вытесним из Долины на месяц-два, либо через пару недель будем по ночам бегать с фонариками, как пионеры, и ждать, когда к нам заявится тяжелый гусеничный зверинец. Скажешь, не так, лейтенант?
Трегубов промолчал. Приказы не обсуждают, а уж если командир практически просит… Только вот много ли навоюет усталая рота на едва залатанных с прошлого боя считанных наперечет машинах?
Он едва заметно вздохнул, отвел взгляд в сторону крест-на-крест заклеенных стекол, за которыми все так же бесконечно пылила бесснежная поземка. Через несколько мгновений Степан поймал себя на том, что пытается рассчитать расстояние до соседнего дома по целику, ищет знакомые силуэты между громадами ангаров и складскими пакгаузами. Опытный наводчик уже не может смотреть в окно просто так. По привычке он сразу же жмурит левый глаз и начнет наводить несуществующую пушку в любые подходящие силуэты, используя вместо прицельной сетки грязь, сколы и пыльные потеки.
— Надо идти, Степа. Дам в поддержку две «сушки», если что — они прикроют тебя огнем.
— А тяжей?
— У нас и так горючки ноль. По крохам собираем. Только если столкнетесь с серьезными неприятностями… тогда — дам команду.
Остается только молиться, чтобы не столкнулись. Пока эти черепахи доползут, нас там раскатают за милую душу.
— Не думаю. Не с чего им в полной силе переть, наверняка, те же проблемы, что у нас. Даже если им и придет в голову сунуться в Долину в один день с нами, сначала появится разведка, что-нибудь шустрое, но не опасное. Твою роту мы тоже выбросим вперед, завесой километров на пять перед снабженцами. Если нарветесь на неприятности, пугни их, потанцуй, пока барахольщики наши не эвакуируются. Самоходки тебя поддержат.
— Не люблю… неприятности.
