основной трассе через Харьков — это для лохов (ну вот какой смысл забирать на юг до самой Полтавы?), а будет куда проще и быстрее рвануть по Н-07 на Сумы, там оставить за спиной Незалежну Батьковщину и бодренько прокатиться по белгородчине до областного центра.
Ну его, этот Харьков. Слишком долго.
Дороги в захолустье, оставляющие желать лучшего? Чепуха. Мы и не по такой целине катались.
Решено. Вперед, к Сумам.
Бес сделал свое черное дело и притих, неслышно хихикая в кулачок.
Второстепенные региональные трассы и в центральной-то России местами выглядят страшненько, а на Украине за ними присматривают если не из рук вон плохо, то по меньшей мере сквозь пальцы. Возле крупных населенных пунктов асфальт получше, на перегонах похуже, но в целом держать больше 80 километров в час не рекомендуется, себе дороже.
Справа и слева — холмистая равнина с редкими перелесками, сельскохозяйственный пейзаж из фильмов сталинских времен о колхозах-миллионерах и кубанских казаках: золотое море пшеницы, стада коров на обширных луговинах, по стоящим вдоль трассы деревенькам расхаживают раскормленные гуси — судя по виду, прямые потомки важных гусаков, обитавших в гоголевских Миргороде или Сорочинцах. Идиллия.
Один раз остановился, под Ромнами — из соображения перекусить. Что-что, а кормят в придорожных кафешках на убой, все-таки Украина. Вареники с вишней, квас, домашний хлеб. Пища богов.
Сумы миновал к трем часам дня. Одна дорога уводила к северо-востоку на Суджу (это уже Россия) и далее на Курск, вторая к югу в сторону Ахтырки, затем через Грайворон к Белгороду.
«Двести десять километров лишних, — напомнил о себе бесенок. — Три часа потери в лучшем случае, а дело к вечеру. Двигаем напрямую, строго на восток. Краснополье, Покровка, граница. А там через Красную Яругу. Проще не придумаешь».
Ага, не придумаешь. Конечно.
Только к вечерним сумеркам я понял, насколько серьезно влип.
Две главные российские беды — дурак и дорога — слились в одно диалектическое единство, в точности по Ивану Ефремову.
«Тахо» встал на перекрестке перед древними, явно еще советских времен указателями, свидетельствовавшими, что в километре справа находится село Псковское, в двух слева — некая Александровка, прямо, ни больше ни меньше, Новоселовка Вторая. Именно Вторая, а не Третья и не Первая. Туда же указывал желтый ромб покосившегося знака «Главная дорога». Атлас так и вовсе ни о чем не свидетельствовал — якобы где-то тут должен находиться выезд на белгородское шоссе Р-186, но такового не наблюдалось вовсе.
Отлично. Это с учетом, что горючего осталось не так уж и много, а приличную заправку в этом медвежьем углу хрен найдешь. Не хватало только потерять топливный фильтр, залив в бак местный керосин в смеси с денатуратом…
Нужно отловить туземца и спросить направление. Язык, как известно, доведет до Киева, хотя мне сейчас ровно в противоположную сторону.
— Заплутал?
Я аж вздрогнул. Слишком увлекся созерцанием бестолковых указателей. Обернулся.
Судя по всему, Высокие Небеса услышали мои мольбы и послали на помощь доброго волшебника, принявшего обличье старикана, до смешного похожего на всесоюзного старосту Михаила Ивановича Калинина.
Сухонький, бородка клинышком, очки на носу — очки, заметим, дорогие, современные, в хорошей оправе. Кроме того, товарищ Калинин вряд ли носил потертую вышиванку под светлым пиджачком и галифе старорежимного образца, заправленные в яловые сапоги.
Дед выглядел этаким агрономом в отставке или колхозным бухгалтером — сельская трудовая интеллигенция. Разговаривает, не употребляя матюги в виде междометий, что свойственно аграрному пролетариату любых возрастов. При себе саквояжик, чисто музейный экспонат.
— Номера, как погляжу, не местные, — продолжил добрый волшебник, окинув взглядом здоровенный джип. — Сто девяносто — это что за регион такой?
— Московская область, — ответил я. — Вообще, мне бы в Белгород. На самом деле заблудился. Объехал Ракитное по северной стороне, думал, выезд здесь неподалеку.
— Думал он, — добродушно прогудел дед. — Промахнулся. Наоборот, левее надо было брать. В Белгород-то зачем?
— Да к родственникам матери, юбилей…
— Добро. Лужин, Савва Ильич, — он протянул руку. — Подбросишь до Венгеровки? Оттуда покажу, как проехать, проще простого… Стар я уже стал, чтобы за полдесятка километров, да на своих двоих.
Я почти не ошибся насчет деревенской интеллигенции — Савва Ильич оказался местным фельдшером, причем трудился на этом поприще бессменно последние пятьдесят пять лет, сиречь с 1956 года, знаменитого XX партсъездом, мятежом в Будапеште и песней Элвиса Пресли «Heartbreak Hotel».
— Прямо, — скомандовал дед, забравшись на переднее сиденье. Критически осмотрел отделанный кожей салон и электронные приблуды. Заметил, словно невзначай: — Кучеряво живете в сто девяностом регионе… А здесь, если будет позволено мне, осколку темного прошлого, употребить столь ученое
