Спалимся.
– Угон автотранспортного средства нам срок уже сильно не прибавит, – хмыкнул корефан.
– Владелец шум поднимет, нам светиться на хрен не нужно!
– А его дома сейчас нет, – подал голос Андрей Николаевич. – Уехал к пещере вместе со всеми.
Вмешательство директора определило судьбу мотоцикла. Заведя драндулет при помощи отвёртки, мы заняли места: Слава за рулём, я – сзади, а Лепяго примостился в коляске. Басовито порёвывая, «Днепр» вывернул на улицу и запрыгал по колдобинам изрядно разъезженной дороги.
Мелкие лесные дороги ветвились вокруг Усть-Марьи. Ведомые Андреем Николаевичем, мы обогнули Левую сторону, уйдя с моста на объездную тропу, а с неё на просеку, сделанную для линии электропередачи в заматеревшем березняке. Когда-то здесь была тайга. Лет пятьдесят назад её срубили, а на месте пихт и кедров поднялись осины и берёзы. Лес был шумный, почти русский. На миг показалось, что я вернулся домой. Появилась уверенность, что всё окончится хорошо. Насколько хватало моего умения ориентироваться, двигались мы почти точно к вертолёту. Я прикидывал, где придётся бросить мотоцикл, чтобы пойти через лес напрямик. Оставалось уже недалеко, когда из-за деревьев вышли трое в новеньких темно-зелёных плащ-палатках, с АК-74 на плече. Один из автоматчиков уверенным жестом регулировщика поднял руку. Слава затормозил.
– Я их не знаю, – шепнул Лепяго, когда он сбросил газ.
«Тогда не договоримся», – хладнокровно отметил я. Автоматчики подошли вплотную, равнодушно глядя на нас. За злодеев мы не канали, особенно притаившийся как мышь Андрей Николаевич.
– Кто такие? – спросил «регулировщик».
Слава расслабил спину и словно невзначай опустил правую руку на колено.
– Мы с комбината, – деловито начал я, – а это директор краеведческого музея.
– Куда торопитесь? – скользнул глазами по отвёртке, торчащей из раскуроченного замка зажигания, любопытный мусор.
– На старую биржу, – нашёлся Лепяго.
По лицу «регулировщика» я понял, что представление о новых, старых биржах и прочих лесосеках, равно как остальных достопримечательностях Усть-Марьи, он имеет весьма туманное. С одной стороны, это было плохо, ибо авторитет проскуринского протеже не имел для него значения, с другой, легче будет запарить ему мозги.
– А вы в курсе, что выезд за пределы городка запрещён? – огорошил нас «регулировщик». – Слезайте с мотоцикла, будем ждать машину до комендатуры. Документы с собой есть?
«С объяснениями в расчёте,» – пронеслось в голове, когда я неуклюже начал покидать сиденье, норовя, незаметно добраться до запрятанного в кармане ПМ.
– Да зачем нам тут документы? – заныл я. – Всю жизнь без них ездим. Кому их показывать, когда все друг друга знаем…
«Регулировщик» в дискуссию ввязываться не стал, а вытащил из-за пазухи новенькую японскую рацию.
Вот именно этот ультракоротковолновый передатчик малого радиуса действия, да мелькнувший в распахнувшейся плащ-палатке коричневый офицерский камуфляж подточили моё терпение. Откуда он собирался вызывать машину? – в лесу радиоволны гаснут быстро. Значит, машина ждёт где-то неподалёку и, наверное, не одна, если пикетами заткнули все лазейки. И вообще, кто они такие? Коричневого камуфляжа я в Усть-Марье не видел. В плащ-палатки автоматчики закутались явно не от холода; куртка была толстой, утеплённой. Значит, маскировались от усть-марьских ментов? Или чтобы не привлекать внимания местного населения?
Пока я напрягал извилины, загадочные вояки обошли мотоцикл и один, усмехнувшись, выдернул из замка инструмент. Мотор заглох, в наступившей тишине было слышно, как ехидно чирикает птичка, да бормочет в микрофон старшой. Рация неразборчиво захрипела в ответ, связь в тайге оставляла желать лучшего.
– Ну, как хотите, мужики, – состроил я обиженную мину и сунул руки в брюки. Толстая рукоять «макарова» аккуратно легла на ладонь. Большой палец выключил предохранитель.
Хотя поза моя была вполне естественной, отиравшийся у коляски боец заподозрил неладное. Что-то не понравилось ему в моём движении, а может в выражении лица. Он рыпнулся ко мне и тут же не выпускающий из-под контроля ситуацию Слава выдернул из кармана «кольт» и выстрелил в грудь стоящему перед ним воину с отвёрткой. Тот упал и больше не шевелился, сорок пятый калибр срубал наглушняк, и корефан перенёс своё смертоносное внимание на «регулировщика».
В скоротечной огневой схватке исход боя решают доли секунды. Я присел на полусогнутых и дважды придавил спуск. Бедро обожгло пороховым пламенем, бежавший ко мне вояка согнулся, будто его ударило молотом в живот, а я, вызволив из дымящихся штанов тупоносый ПМ, прицелился и всадил для верности ещё две пули – в грудь и в голову. Обогнул застывшего соляным столпом Лепяго и стал вылавливать на мушку старшего, с которым Слава не мог пока справиться. «Регулировщик», не выпуская хрипящую рацию, дёргался из стороны в сторону резкими непредсказуемыми скачками, ловко уходя с линии огня всякий раз, когда Слава нажимал на курок. Автомат уже сидел у него в руке, что мне чрезвычайно не понравилось. Держал он «калаш» легко и сноровисто, как привычную игрушку; ясно было, что сейчас откроет ответный огонь. Свалить такого матёрого волчару оказалось не под силу многоопытному афганцу и неизвестно, чем бы закончился их поединок, не вмешайся я со своей пукалкой.
На расстоянии более пяти метров пользы от «макарова» в моих руках было мало. ПМ жёстко отдавал в кисть и все четыре раза я промахнулся. Иного, впрочем, от меня и не требовалось. Разделивший внимание на двоих противников, вояка проворонил Славу и в какой-то момент не успел уклониться на свои «полкорпуса». Бахнул в последний раз «кольт», кидая назад затворную планку, и «регулировщик» размашисто шагнул назад неестественным гренадерским шагом, наступил на полу плаща и повалился, разбросав свои причиндалы.
Затихающее в сосновых кронах эхо перекрыла серенада деловитого лязганья – мы с друганом перезаряжали оружие. Только загнав в рукоять заботливо прихваченную в рейс пилотом запасную обойму и дослав в казённик патрон, я позволил себе подойти к развалившемуся на траве воину, чтобы забрать автомат. Корефан поднял отвёртку, вонзил жало в раскуроченный замок зажигания и дёрнул ногой педаль. Мотоцикл завёлся.
– Садись, садись! – я впихнул одервеневшего Лепяго в коляску, прыгнул на седушку и вцепился в неё обеими руками. Слава прогазовал и мы чесанули по просеке, словно участвовали в некоем ралли. Отчасти, так и было: гонка с препятствиями, каждое несло смерть.
Не знаю, как УКВ, а звуковые волны диапазона пистолетной стрельбы в лесу распространяются далеко – это я по собственному опыту знаю. Всю дорогу до вертолёта мы ожидали появления таинственных спецназовцев. В их проворности мы уже имели несчастье убедиться. Сомнений в меткости также не оставалось – завалят, гады, им только волю дай, но вот этого как раз делать и не следовало.
Мы
