Забыл, как тебе Рыжий в грудину дал, а ты упал за стол, злобно рычал оттуда в ответ и не вылезал весь вечер?
Дима и вправду зарычал и попытался достать обидчика через грудь Акима, но был неловок и только расшвырял посуду на столе. Пухлый заржал и кинул в меня окурок.
– Hannibal ante portam [22] , – помпезно отчеканил я клич римлян перед битвой при Каннах. 216 год до нашей эры. Я встал из-за стола. Выяснилось, что и мне алкогольного дозняка хватало за глаза и за уши. Сие несколько оправдывало меня. – Насчёт зубов я предупреждал тебя, Тухлый. Теперь пошли, приведём приговор в исполнение.
Пухлый опять заржал. Он знал, что я никудышный боец. Впрочем, ко мне охотно присоединились Дима с Крейзи. Сие обнадёживало и отчасти утешало.
Остальные, включая самых отважных, пожухли, предоставив друзьям детства самостоятельно разбираться между собой: кто круче, кто могуче.
Мы вывалили во двор.
– Сейчас, Вован, ты за свои слова ответишь, – возликовал Крейзи в предвкушении торжества справедливости.
Покарябанный хавальник Пухлого изогнулся в похабной улыбочке.
– Иди сюда, я покажу тебе приём «вонзю»: когти в спину, член в попу, – пригласил он.
В атаке Сашка не остался одинок, но смутить Пухлого оказалось для нас непосильной задачей. Крейзи набросился на него с остервенением затравленной крысы. Пухлый ждал, чуть расставив ноги и прижав подбородок к груди. Сашка попытался наскочить на него, но, взбрыкнув жёлтой обувкой, растянулся на траве. Пухлый дал Диме по кучерявой башке, затем у меня перед глазами блеснула вспышка электросварки. Искры брызнули и погасли. Я медленно приходил в себя, подобно тому, как Терминатор восстанавливал повреждённые участки схемы. Бил Пухлый не в пример дворовой шпане – ебашил на раз.
Когда электронные цепи восстановились в должном объёме, я угнездился на пятой точке. Рядом ползали поверженные дуэлянты.
– Довольны? – спросил Пухлый.
– Yes, yes, – ответил я, ощупывая голову в поисках повреждений. Удивительно, но ничего не болело. – Ощущения фантастические.
Огребя причитающееся, мы вернулись к столу. Недовольства по поводу результатов не высказывали – в джунглях мы живём или не в джунглях, в конце-то концов! Обмыли викторию Пухлого. Затем выпивка приказала долго жить, на собственном примере подтвердив народную мудрость, что лишней водки не бывает. Возможно, она имелась в магазине, но я предусмотрительно спрятал ключи от «Нивы». Завтра надо было много ходить по лесу, а это нелегко с бодуна.
Праздник кончился. Осоловевшие люди разбредались в поисках лежбища. Акимов пальнул из шпалера в ворону и сбил её. Я сел на крыльцо. Догнаться было нечем. Балдориса стошнило. Рядом, к своему несчастью, оказались Аким и Глинник. Драться не стали.
«Опосля в рояль насрали. Славно время провели».
11
Тащить винтовку из-под воды очень трудно. Особенно, если её затянуло илом. Приходится делать это вдвоём. Но даже вместе нелегко.
Наконец, грязь подалась, неохотно выпуская оружие. Мы с Балдорисом выволокли из ямы бесформенную палку. Под наслоениями торфа скрывался пригодный для стрельбы ствол.
Сапёрам, чистившим после войны Синяву, предписывалось сбрасывать собранное железо в невысыхающие лужи. Что они добросовестно и проделали, а мы потом его доставали. Достаём и сейчас. В воде ему ничего не сделается.
Мы булькали [23] на картах, где было утоплено немало добра, которое воякам оказалось невозможно, да и не нужно вывозить из леса.
Расположенные на восьмикилометровом промежутке между посёлком Синявино и старой военной дорогой карты представляли собой ряд громадных прямоугольников, из которых когда-то добывался торф, разделённых широкими подъездными путями. Ныне торфяники стали хранилищем оружия, которое, если не полениться, вполне пригодно для последующей реставрации и использования.
Бесформенная палка, после того, как мы очистили её до железа, оказалась стволом от мосинской винтовки с патроном в казённике. Копать с Болтом было одно удовольствие.
Балдорису, как и всякому новичку, очень везло. Мы уже вытащили цинк немецких патронов и почти все оказались «шебуршастыми». Потрясёшь около уха, слышно, как шуршит порох. Мы ими стреляли. Осечек было мало.
К сожалению, советские патроны гансовским и в подмётки не годились, почти все испортились. Вообще-то «водяные» патроны сохраняются хорошо, но работавшая по принципу «всё для фронта, всё для победы» отечественная промышленность клепала маслята лишь бы числом поболее, ценою подешевле. Вот и приходили в негодность. Положение не могла исправить даже пресловутая балдорисовская удача.
Между тем, 7,62-миллиметровых патронов нам требовалось много, винтовочных и пистолетных. В арсенале Пухлого преобладали совдеповские системы, которыми он вооружил нас для больших маневров. Гулять – так от души! Боре был выдан ручной пулемёт Дегтярёва с полным диском, Дима получил самозарядную винтовку Токарева, Крейзи оснастили пистолетом-пулемётом Шпагина. Балдорис скромно удовлетворился бывшей у него трёшкой. Я вообще пошёл налегке как турист. Ружьё брать не стал, я и в городе настрелялся. Пистолет Стечкина, завёрнутый в чистую тряпку, покоился в сидоре. С волыной, не раз меня выручавшей, я не расставался даже в лесу.
Таких бесогонов многострадальная Синява ещё не видывала. Акимов пришил наискось по верху ушанки отличительную красную ленту и стал совсем похож на партизана. Глинник с Балдорисом смахивали на вернувшихся с передовой гансов, а Крейзи вполне мог проканать за дикого ополченца. В таком колоритном прикиде наша банда, кряхтя и лязгая, выкатилась жутким похмельным утром в хмурый ненастный лес.
Похмельный упадок сил дал о себе знать: все быстро продрогли и захотели есть. Перед отправкой ни у кого с бодуна кусок в горло не лез, но потом расходились и проголодались. Балдорис размял натёртые ноги и жаловался. Бесполезное железо на плечах давило к земле. Провиант в вещмешках тоже весил изрядно. Поэтому решили сделать привал, но сначала наметили добраться до плодоносного участка, ибо после обеда на большой переход сил ни у кого не останется. Ближайшим трофейным Клондайком были карты. Когда мы доплелись туда, солнце уже находилось в зените.
Встали лагерем. Наиболее сознательные умелись за дровами, самые умные занялись кухней. Я достал из рюкзака лопату, насадил на черенок и прощупал пятачок для костра на предмет мин и снарядов. Ничего подобного не нашёл. Если и лежит в глубине торфа патрон-другой, ничего страшного. Разогреется, хлопнет – подпрыгнут угли, может быть взлетит зола, да и только.
Пухлый первым делом выбрал парочку стоящих рядом деревьев, повесил на них гамак и улёгся. Закутался в одеяло как в кокон и на все вопросы отвечал: «Шли бен зи на хуй, аллес». Одеяло у него было старое, в латках, обгоревшее по краям. Классический походный вариант, образующийся из совершенно новой вещи за пару
