Грязь немедленно засосала меня по колено. Я был обут в болотные сапоги и без опаски погружался в дерьмо. Вскоре подошвы коснулись твердого дна, я прочно застрял и теперь мог спокойно работать.
Я нерешительно осмотрелся. Надо мной угрюмо молчал потревоженный лес, неприязненно взирая на алчного осквернителя, расковырявшего залеченную рану. Я взял с коряги большую совковую лопату и принялся методично выбрасывать из воронки грунтовый намыв, похожий на темный, старательно размешанный кал. Почти сразу же лопата проскребла обо что-то металлическое. Я зачерпнул поглубже и потыкал совком в стенку ямы, маленькими порциями сбрасывая землю. На лопате появился облепленный грязью предмет, смахивающий на сигару. Я взял его и как следует отряхнул. Это был бронебойный патрон 14,5-мм. Я разглядывал его как редкую драгоценность. Такими патронами стреляло противотанковое ружье Дегтярева.
Патрон был абсолютно целый, и мне показалось, что это есть знак свыше. Я сунул его в карман спецовки и вдруг поймал себя на мысли, что впервые за всю неделю улыбаюсь. Только улыбка моя была какая-то злорадная.
Я согнал с лица гримасу и принялся копать дальше. Адский труд увенчался успехом. Саперы, сбрасывавшие железо в непросыхающие водоемы, не обошли вниманием мою воронку. В ней, конечно, не раз булькали трофейщики, но что они могли наудить своими крюками? Осушать же яму до меня никто не брался. Находки пошли одна за другой, и у меня даже поднялось настроение.
До чистой земли воронку я раскопал за два часа. Вылез, привел себя в порядок и занялся трофеями. Моей добычей стали три бака для МГ-34 (один заправлен снаряженной лентой), пустая лента от «максима» и бронещит для него, дюжина ломов, семь самых разных лопат, девять касок, немецкий противогазный бак, четыре ганс-винта, две трешки и одиннадцать штыков от них. Все в неплохом состоянии, но без дерева, естественно. Приклады давно сгнили. Впрочем, их ничего не стоило восстановить, и в другое время я, несомненно, обрадовался бы подобным находкам, только сейчас цели у меня были несколько иные. Я нашел главное — восемь патронов Б-32, и все они оказались шебуршастыми. Я надеялся, что и капсюли у них будут в полном порядке.
Когда я засобирался в обратный путь, на меня набрел Пухлый.
— О-о, силен ты, — окинул он взглядом испоганенную землю вокруг воронки. Лесная подстилка была завалена толстым слоем подсохшей грязи, словно на дне взорвался мощный заряд.
— Я же сказал тебе не появляться на даче, — вместо приветствия пробурчал я. — Там опасно.
Я не удивился его появлению. Чачелов казался естественной частью синявинского леса, словно обитал здесь всегда. Он был одет в неизменный десантный комбез, шнурованные зеленые сапоги из литой резины и затасканную фуражку внутренних войск без козырька. За плечом у него стволом вниз висел автомат Калашникова. Пухлый приехал отдохнуть. Он разжился оружием и бродил по лесу в свое удовольствие.
— Ни фига там не опасно, — ответил он. — Я у соседей поспрашивал. Милиция не приезжала. Никто ее не вызывал.
— А трупы? — спросил я.
— А что трупы? Трупы забрали немцы. Оба Синявина теперь на ушах стоят. Слухи ходят, что трофейные команды в лесу передрались, а я, чисто по жизни, среди соседей главный мафиози.
Пухлого на даче действительно побаивались.
— Ну, раз нет трупов — нет состава преступления, — заключил я. — Ты давно приехал?
— Вчера.
— В город не собираешься?
— Нам всегда по пути, дружок! — хмыкнул Пухлый и пошел прятать автомат.
А я занялся приготовлением к стрельбе.
Противотанковые ружья я уже разобрал, вычистил и смазал, использовав в качестве шомпола полутораметровую арматурину. Сейчас они лежали в «Ниве», обернутые брезентом. Это было чрезвычайно неприхотливое оружие. ПТРД фактически состоит из трубок разного диаметра: наружная трубка с плечевым упором, внутренняя — со спусковым механизмом, к наружной трубе крепятся ствол со ствольной коробкой, в которой размещен затвор. Рашен система — все просто и надежно. А главное, не гниет. Конечно, малость приржавели сверху, но я ободрал их напильником. Вчерашний вечер все равно был свободен, а спать не хотелось. В принципе, со вторым ружьем можно было вообще не заморачиваться — для дела мне требовалось всего одно и то лишь на раз, но я довел до ума. Теперь из них можно было стрелять, что я и намеревался сделать.
Я собрал ПТР, тот, что был с сошками. К этому времени вернулся Пухлый без автомата.
— О-о, ja, ja, годится, — оценил он в присущей ему своеобразной манере.
Я лежал, уперев в плечо приклад наиболее дееспособного ружья. Стрелять без деревянных накладок было неудобно, но я обмотал рукоятку тряпкой, а на планку нащечника положил свернутую спецовку, в которую теперь и упирался скулой. Дома я, разумеется, изготовлю нормальные приспособы, а здесь и такие сойдут.
— Щас мы сделаем вещи, молотки и клещи, — прошептал я, всматриваясь в прицел.
Я старательно привыкал к его необычной конструкции. Он был расположен слева от ствола, что меня, помню, поразило, когда я впервые откопал ружье. Пользоваться им вполне было можно. Да и как иначе — выносить направление ниткой у меня возможности не будет, крепить на ПТР оптику не меньше
