хвоста и три коробки патронов шестнадцатого калибра. Чехлы от ружей валялись в дальнем углу.
Возблагодарив себя за проявленную предусмотрительность, я торопливо выбрался из шалаша.
— Одевайся быстрее, — поторопил я тыркающегося с завязочками Балдориса. — Мы ограбили браконьеров, а они шутить не любят.
— Это и правда браконьеры? — с присущим ему скептицизмом вопросил Болт.
— Летом в Синяве охотников нет, — сделал я логическое допущение. — Значит, это браконьеры.
Сталкиваться с суровыми дядями, вооруженными дробовиками, было совсем не в жилу, и мы принялись активно перетасовывать шмотки и провиант в свои вещмешки.
— Полундра, идут! — сигнализировал Аким.
— Шухерись! — приказал я.
— Готово, — доложил Глинник.
— Валим-валим, — заметался спалившийся Крейзи.
Все стали поспешно навьючиваться. Из-за деревьев послышались недовольные крики. Балдорис запутался в лямках своего нового рюкзака, шапка сбилась ему на глаза. Я понял, что отступить без боя не удастся.
— Боря, — сказал я, — дай в воздух очередь. Боря сунул руку под пулемет и с лязгом вытянул на себя крюк затвора. Затем вскинул деготь к плечу и с удовольствием выполнил команду.
— Ну вы уроды, — скривил рожу Пухлый, — совсем уж мозги отпили.
— Зачем показывать, что мы трофейщики? — поддержал его Дима.
Поступили мы так действительно напрасно. Но вовсе не по той причине, из-за которой волновался мент, а потому что браконьеры стали в нас стрелять. С шебуршанием посыпалась через листья крупная дробь.
Мы поспешили к дороге, огрызаясь на ходу ответным огнем. Охотников это не пугало. Они погнались за нами, изредка постреливая вдогон.
Взрыв воплей оповестил, что браконьеры достигли лагеря. Началась настоящая канонада. Мы принялись ломиться от них как лоси, стараясь не рассеиваться и не упускать друг друга из виду, чтобы не потеряться. Но уйти от охотников было нелегко. Они умели держать след и почти наступали нам на пятки. Вернуть им вещи не предстазлялось возможным — не было времени скинуть рюкзаки, да и бросать их было жалко. Позтому бежали не чуя под собою ног. Браконьеры начали отставать и наконец похерились где-то вдали.
Убедившись, что нас никто не преследует, мы устроили привал. Побросали рюкзаки на землю и расселись на них, ловя воздух пересохшими ртами. Мы ведь тоже не юноши, чтобы гонять кроссы по пересеченной местности. Воспользовавшись передышкой, Акимов принялся разматывать заменяющие ему голенища холщовые ленты, напоминающие плоских трехметровых глистов. Я тоже разулся и с наслаждением пошевелил пальцами. Надо было дать ногам отдых. Идти предстояло долго. Спасаясь от погони, мы сильно уклонились от намеченного маршрута. Теперь еще придется делать крюк, чтобы не столкнуться с потерпевшими. Они нам экспроприацию не простят, поэтому от бивака следовало держаться подальше.
— Давайте пожрем, — предложил Пухлый. — У кого продуктас?
— У меня, — сказал я.
— И у меня, — откликнулся Балдорис.
— Давай, Ильенчик, вари суп, — распорядился Пухлый, — давно пора на кишку что-нибудь кинуть.
Поедим, перекурим, и в путь. Марш будет усиленный, а его на голодный желудок совершать, чисто по жизни, не рекомендуется.
— Логично, — согласился я, нехотя поднимаясь.
Я взял у Акима единственную уцелевшую в отряде лопатку. Скрученные в рулон обмотки стояли рядом с ним как маленькие белесые пеньки. Прозондировал почву. Сюрпризов не было. Глинник с Борей и Балдорисом подрядились носить дрова. Крейзи занялся изготовлением рогулин. Дима отвязал от «Ермака» казанок и сходил к ручью. Совместные усилия привели к тому, что вода стала бурбулировать. Я принялся закидывать в котел ингредиенты.
— Что будет за суп? — заглянул через мое плечо Вова.
— Трататуй, — ответил я, шинкуя овощи новым охотничьим ножом.
— По краям капуста, в середине…
— Пусто, — поспешно вставил я.
— …хуй! — радостно закончил Пухлый.
— Вова, ты — эстет, — оценил я чувство юмора престарелого следопута.
— Их нихст полицист, я-я штангенциркуль, — выдал Пухлый очередную бессмысленную фразу собственного сочинения. С немецким языком он не дружил. Когда-то проходил в школе, но мимо.
Я вздохнул и вернулся к стряпне. Пухлый достал эбонитовую хлорницу, в которой хранил анашу, выдул из «беломорины» начинку и принялся забивать косяк.
Я заправил суп, и вскоре он был готов.
