настоятельной необходимости иметь наследника. Однако мой отец считает, что он создает империю, а империя требует соблюдения определенных принципов. Я со своей стороны пытаюсь выстроить собственную империю.
– Как-то это по-американски, – пробормотал Уортон, однако в его взгляде невольно блеснуло восхищение.
– Вот почему брак для меня неизбежен. – Синклер пожал плечами. – Ну и ладно. Что хорошего жить одному…
– Экое противное слово «неизбежен», – не без юмора заметил Уортон. – Почти такое же, как и «постоянный».
Кавендиш внезапно улыбнулся:
– Знаете, я и в самом деле владею замком в деревне.
– Я не удивлен. – Синклер серьезно кивнул.
– Однако, должен заметить, Хелмсли выглядит чрезвычайно счастливым, – сообщил Уортон скорее самому себе, чем остальным.
Все молча подняли бокалы, выражая согласие с этим заявлением, после чего молчание продолжилось. Каждый из присутствующих сделал глоток бренди и погрузился в собственные мысли.
Оливер думал о том, что их беззаботные дни подходят к завершению. Джонатон оказался первым. Разумеется, они навсегда останутся друзьями, а некоторые даже станут родственниками, как они с Джонатоном, но ближайшим другом у каждого будет его жена. Так оно и должно идти: им всем в конечном итоге придется жениться, и в один прекрасный день, возможно, даже совсем скоро, ответственность перед семьей заставит отказаться от полночных посиделок в клубе. Медленно и незаметно, подобно тому, как происходит смена сезонов, это время неизбежно придет.
– Нас ожидают довольно печальные перемены. – Кавендиш словно вторил мыслям Оливера.
– Осталось решить, кто это будет, – лениво произнес Уортон.
– Ты это о чем? – Оливер подозрительно посмотрел на него.
Уортон вздрогнул, словно его уличили в чем-то неприличном.
– Разумеется, о том, кто из нас женится последним.
Кавендиш сокрушенно вздохнул:
– Кто последний останется в живых, ты имеешь в виду?
Оливер хмыкнул:
– По-моему, мы говорим о женитьбе, а не о похоронах. Конечно, это можно сравнить с заточением, но назвать смертью было бы слишком большим преувеличением.
– Вы когда-нибудь слышали о тонтине? – внезапно спросил Уортон.
Синклер отрицательно покачал головой:
– Это что – программа инвестирования?
– Может, вид лотереи? – высказал догадку Оливер. – Или пари?
– И то и другое, всего понемногу. – Уортон с минуту подумал. – Если я правильно помню, участники вносят определенную сумму, после чего деньги могут быть инвестированы или находиться на хранении. Если участник умирает, его вклад распределяется между оставшимися. В конечном итоге остается лишь один, и тонтин достается ему. Думаю, – медленно произнес Уортон, – мы должны заключить соглашение о тонтине.
– Последний женившийся получает выигрыш? – Оливер растянул рот в улыбке. – А что, неплохо придумано! Мы уже спорили почти на все в течение многих лет.
– Вы и меня можете принять в качестве участника? – Синклер удивленно покачал головой. – Вы ведь меня едва знаете.
– Однако мы вложили большие капиталы в твой железнодорожный проект, – напомнил Уортон. – Здесь риск гораздо меньше, хотя, – он окинул внимательным взглядом всю группу, – известны случаи, когда ради тонтина убивали.
– Я согласен. – Кавендиш решительно кивнул. – Сколько?
Оливер пожал плечами:
– Сумма имеет символическое значение.
– Тогда, – Уортон с минуту подумал, – по одному шиллингу с каждого.
– И победитель получит всего четыре шиллинга? – Кавендиш разочарованно покачал головой. – Вряд ли это стоит таких усилий.
– Тогда ты можешь жениться первым и лишишься своего шиллинга. – Голос Синклера прозвучал вполне серьезно.
– Ну да, конечно. – Кавендиш поморщился. – Символизм и все такое. Что ж, хорошо, пусть будет шиллинг.
– Джентльмены, мы должны это официально оформить. – Оливер поднял бокал, и все последовали его примеру. – За самого стойкого из нас!
– И еще – за женщину нашей мечты. – Синклер встал.
– Где бы мы ее ни нашли. – В голосе Кавендиша послышались искренние нотки. – Она ожидает нас, как ночь ожидает наступление дня, и встреча когда-нибудь неизбежно произойдет.
