– «Пламя, охватившее его, требовалось как можно скорее загасить». Мисс Фэрчайлд, вы находите это слишком трудным?
– Нет, если вы станете диктовать медленнее.
– Я имею в виду не диктовку, а тему. Она вас не смущает?
– Нисколько, милорд. – Фиона лукаво взглянула на него: – А вас?
– Возможно, в какой-то степени…
– Почему?
– Потому что я не привык обсуждать подобные темы с хорошо воспитанными женщинами.
Едва произнеся эти слова, маркиз тут же пожалел об этом – своим пуританством они напомнили ему отца.
– В самом деле? А с кем вы обсуждаете темы подобного характера?
– Что?
– Вы сказали, что не привыкли обсуждать подобные темы с хорошо воспитанными женщинами. А с кем вы их обсуждаете?
– Послушайте, прекратите насмешничать. Я в обычной жизни вообще не обсуждаю их.
– Вероятно, вам следовало задуматься об этом до начала нашего проекта, – ехидно заметила Фиона. – Это ведь ваша идея, не так ли?
– А вас это вообще не волнует, да?
– Что именно, милорд? – Фиона отложила перо. – Те слова, которые мы используем, или тот факт, что мы тратим много времени, испытывая неудобство от их употребления?
Джонатон пожал плечами:
– Пожалуй, первое.
– Разумеется, нет: в конце концов, это всего лишь слова. Я художник, а вы писатель. Вы рассказываете истории с помощью слов, а я с помощью карандаша и угля. Вот почему слова, которые вы используете, оказывают на меня нисколько не больший эффект, чем темы моих рисунков.
Маркиз удивленно вскинул бровь:
– Обнаженных мужчин?
– И женщин, не забудьте – Фиона не отрываясь смотрела на него. – Вас, кажется, шокировали мои рисунки?
– Вовсе нет, но, вероятно, я буду все больше удивляться вашему творчеству по мере того, как буду лучше вас узнавать…
Фиона засмеялась:
– Признайтесь, я не очень-то похожа на тот тип женщин, которые рисуют обнаженную натуру?
– Во многих отношениях, мисс Фэрчайлд, вы похожи на тех женщин, которые делают все, что придет им на ум. – Маркиз, не выдержав, усмехнулся. – И все же, думаю, у вас есть определенные границы поведения, которые вы не переступаете.
– Вот как?
– Например, вы не вовлечете мужчину в брак обманом, не принудите его сделать это вопреки его желанию.
– Я бы не стала держать пари на эту тему. – В голосе Фионы прозвучали предостерегающие нотки.
– А почему? – Он улыбнулся. – Скажем, на сто фунтов, а?
– Прекратите! Если вы проиграете, то потеряете больше, чем деньги: вы потеряете свободу.
– В таком случае я ставлю на кон свою свободу, но… Если я выиграю, то получу… Что, как по-вашему?
Фиона тряхнула головой:
– Вы никогда не сможете выиграть. Это глупое пари.
– И все же я настаиваю. На что вы хотели бы поспорить, что сравнимо с моей свободой?
– На мою добродетель, – без паузы сказала она.
– О! – Джонатон не смог скрыть удивления в голосе. – Это стоящая ставка.
Фиона засмеялась:
– Признайтесь: я основательно шокировала вас, верно? – Она указала рукой в его сторону. – Это потому, что я произнесла вслух слово «добродетель», или…
– Не важно почему, но вы действительно шокировали меня, и я нахожу это совершенно очаровательным. В одном вы правы: такое пари – не что иное, как глупость с моей стороны. Только глупец способен ввязываться в игру, зная, что не сможет победить.
Фиона подозрительно прищурилась:
– А ведь вы вовсе не глупец…
