Столь бурная реакция привела Фиону в смятение. Не слишком ли он разошелся в столь невинной ситуации? А ведь именно Джонатон, как никто другой, должен был понять и оценить шутку.
– Да, шалость, ну и что? – Фиона не сразу подыскала нужное слово. – Обладатель головы не знал о том, каким образом она использовалась, равно как и модели никогда не видели законченной работы, так что эта шутка вполне безобидная.
– Вот уж не думаю. – В голосе Джонатона прозвучало такое негодование, как будто это его голову приставили к телу другого мужчины.
Фиона вздохнула:
– Не думаете? А что вы думаете?
– Если кто-нибудь узнает, что вы проделывали подобные шутки, то…
– То что?
– Ну… – Джонатон запнулся. В первый раз с момента появления гостьи он выглядел несколько неуверенным в себе. – То он решит, что вы…
– Что я видела Орсетти обнаженным? – Фиона прищурилась. – Что Орсетти видел меня обнаженной? Именно это вы подумали, так?
Джонатон колебался: у него был вид человека, который наступил на улице на что-то неприятное и сейчас не знал, как отряхнуть это со своего башмака.
– Нет.
Фиона ахнула:
– Подумали, точно подумали! Я и Орсетти. О Боже!
– Понимаете, я сделал всего лишь допущение…
– Допущение? Ну так знайте: Орсетти – высокомерный осел! Неужели вы этого не заметили? Неужели вы в самом деле подумали, что такой человек, как Орсетти, способен мне понравиться? Что этого типа я могла рисовать?
– Вероятно, нет, но…
– Или, по-вашему, я делала что-то недозволенное с этим обнаженным мужчиной?
– Нет, разумеется, нет, – поспешно сказал Джонатон, но было ясно, что именно так он и подумал.
Фиону распирал гнев.
– Милорд, вы в очередной раз сделали необоснованные выводы. Это у вас что, такая привычка?
– Только когда я с вами, – попытался оправдаться маркиз.
– Значит, по-вашему, я отношусь к разряду тех женщин, которые способны отдать свое целомудрие… такому идиоту, как Орсетти?
Джонатон протестующе замахал руками:
– Нет, но… Иногда женщины все же способны отдать свое сердце идиоту…
– Очень даже могу их понять! – в гневе выкрикнула Фиона. «Поскольку сейчас смотрю именно на такого идиота!» – Однако мы сейчас обсуждаем не вопрос о моем разбитом сердце, а всего лишь качество проделанной работы.
– Послушайте, Фиона. – Маркиз схватил ее за руку. – Вы имеете право сердиться, однако вы не можете целиком и полностью обвинять одного меня.
– Почему же, могу. – Фиона попыталась выдернуть руку, но Джонатон крепко держал ее.
– Ваши слова, так же как и ваши действия, я истолковал неправильно, но…
Фиона ахнула:
– Да я никогда…
– Никогда? – Маркиз рывком притянул ее к себе. – А разве не вы говорили мне однажды, что хотите вернуть мне мой поцелуй?
– Возможно, я сказала что-то в этом роде, но…
– И разве вы не говорили мне, что отнюдь не озабочены сохранением добродетели и хотели бы иметь меня в полном смысле этого слова?
Фиона смущенно кашлянула.
– Я никогда не говорила «в полном смысле этого слова».
– Да, но подразумевалось именно это. – Теперь лицо маркиза находилось всего в нескольких дюймах от ее лица, и Фионе показалось, что она заметила в уголках его губ самодовольную улыбку. – И разве вы не просили меня жениться на вас, еще когда мы были едва знакомы?
Глаза Фионы сверкнули.
– Я была доведена до отчаяния!
– Вы и сейчас в отчаянии?
– Нет, то есть да. В общем, я не знаю. Пока ничего не изменилось.
– Изменилось все. – Голос маркиза прозвучал тихо и серьезно.
