Девочка сама ответила ему:
– Да, это я призвала Финна выбрать Самый Долгий Путь. Три раза подряд, а потом еще раз. И я связана с ним, пока он… не уйдет.
Воцарилось напряженное молчание.
– Хорошо, Лейла, – сказала наконец Джаэлль. – А теперь оставь нас. Ты уже сделала все, что могла. И не вздумай кому-нибудь хоть словечко шепнуть.
– Ну вот еще! – возмутилась Лейла. – Я же ради Финна. Иногда у меня в душе точно океан бушует. И мне кажется тогда, что, если бы я вздумала с этим океаном бороться, он бы меня просто утопил и все! – Она повернулась и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. «Совсем девчонка», – подумал Пол.
Глядя на лицо Верховной жрицы, освещенное светом свечи, Пол вдруг понял, что впервые видит в ее глазах сострадание.
– И ты ничего ей не сделаешь? – прошептал он.
Джаэлль молча помотала головой, по-прежнему глядя на дверь, за которой скрылась девочка.
– Любого другого я бы определенно убила, можешь мне поверить, – сказала она через некоторое время.
– Но не ее?
– Но не ее.
– Почему?
Она повернулась к нему.
– Пусть это останется моей тайной. – Голос у нее звучал почти просительно. – На некоторые загадки лучше не знать ответа, Пуйл. Даже тебе. – Впервые она произнесла вслух его имя. Глаза их встретились, и на этот раз первым взгляд пришлось отвести ему. Сердитый тон Джаэлль был уже вполне ему привычен, как и ее строптивый нрав, но сострадание у нее в глазах пробудило в его душе некие силы, более древние и глубокие, чем даже те, с которыми он соприкоснулся на Древе Жизни.
Он смущенно кашлянул и сказал:
– К утру нам необходимо отсюда уйти.
– Я знаю, – ответила Джаэлль. – Я скоро пошлю за ней.
– Если бы я мог сделать все сам, я бы к тебе не обратился. Я ведь понимаю, это истощит корни Земли, ее жизненную силу.
Она только головой покачала; свет свечи вспыхивал в ее рыжих кудрях.
– Ты и сам сумел проникнуть почти к самым корням, чтобы доставить ее сюда. Только Великий Ткач знает, как глубоко.
– Да? А я-то уж точно этого не знаю! – искренне удивился он, словно в чем-то ей признаваясь. Оба помолчали. В святилище было очень тихо.
– Значит, Дариен, – молвила она.
Он даже дыхание затаил.
– Я понимаю… Ты боишься?
– Да, – сказала она. – А ты?
– Очень.
Они посмотрели друг другу в глаза – их разделяло лишь застеленное ковром пространство от одной стены комнаты до другой – немыслимо огромное, непреодолимое пространство.
– Нам, пожалуй, пора двигаться, – сказал он наконец.
Она подняла руку и потянула за висевший рядом с ней шнур. Где-то прозвонил колокольчик. Когда жрицы в сером вошли в комнату, она быстро и в весьма осторожных выражениях объяснила им, что нужно сделать, и Полу показалось, что они вернулись даже чересчур быстро. И принесли Дженнифер.
Потом потребовалось еще некоторое время: они пошли в святилище, и ему, мужчине, перед этим завязали глаза. Джаэлль пожертвовала Богине немного собственной крови, что немало удивило жриц, и отправилась в Гвен Истрат, где призвала к себе сперва Одиарт, а потом и остальных жриц Мормы. Сообщила им коротко самое необходимое – долго объяснять не потребовалось, – и они все вместе спустились вниз, к Дан Маре, и почувствовали, как живая сила Земли наполняет их души и тела.
– До свидания, – услышала Джаэлль последние слова Пола.
И все вокруг переменилось, как это бывало всегда, – у нее это началось еще в детстве, – и сквозь ее тело теперь словно стремился поток лунного света. Она позволила этой светлой энергии изливаться свободно, воздала благодарность Богине, а потом, выткав необходимый рисунок, отправила Пола и Дженнифер домой.
И после этого оказалась настолько измотанной, что ей хотелось только одного: спать.
А в доме у площади, где некогда прозвучали магические слова та'киены, Вэй укачивала своего новорожденного приемыша, взяв его на руки и сидя у камина. Жрицы в сером принесли ей молоко и пеленки, пообещав доставить все, что будет необходимо малышу. А Финн успел смастерить для
