для себя, но он действительно не любил ездить верхом, а ноги несли его на удивление легко в купленных им добротных сапогах. Он мог бы нанять маленькую, двухколесную «бироту», запряженную лошадью или мулом, но это означало бы перерасход средств, выделенных ему на поездку, как указано в подорожной, и к тому же всем известно, что эти повозки очень неудобны.
Варгос, наемный слуга, оказался крупным, молчаливым человеком, черноволосым — что необычно для инициев, — с багровым шрамом крест-накрест на одной скуле. Посох у него был еще тяжелее, чем у Криспина. Шрам напоминал какой-то языческий символ; Крисцин не испытывал желания о нем расспрашивать.
Криспин отказался взять с собой кого-нибудь из подмастерьев, несмотря на настояния Мартиниана. Если он отправляется в это безумное путешествие под чужим именем, чтобы попытаться переделать свою жизнь, или что-то вроде этого, то он не собирается делать это в компании мальчика из дома. Ему и так придется несладко, нечего взваливать на себя бремя ответственности за жизнь юноши на опасной дороге и в вызывающем еще больше сомнений месте назначения.
С другой стороны, он не собирался быть идиотом — или недоумком, как любила повторять Линон, — и путешествовать в одиночку. Ему не нравилось находиться вне городских стен, а эта дорога, проходящая через западную Саврадию, между опушкой мрачного леса и продуваемыми ветром горами на юге, даже отдаленно не напоминала дорогу в густо населенной, с оживленным движением Батиаре. Он убедился, что Варгосу знакома дорога до границы с Тракезией, оценил его явную физическую силу и опыт и нанял его, предъявив свою подорожную. Имперская почта после предъявит счет ведомству канцлера. Все устроилось как нельзя лучше.
Купцы со своим вином свернули на юг задолго до границы и двинулись вслед за Массиной Баладией, опередившей их на полдня. Священник — порядочный, добродушный человек — шел только до монастыря у самой границы Саврадии. Они вместе помолились и расстались рано утром, перед тем как священник свернул с дороги. Криспин мог присоединиться к другим путешественникам, идущим на восток, — из Мегария должны отправиться какие-нибудь путешественники, — и он, конечно, попытается это сделать, но пока что могучий, ловкий телохранитель, шагающий рядом, олицетворял собой проявление минимального здравого смысла. То было одним из достоинств почтовой системы: он мог нанять такого человека, как Варгос, и отпустить его на любом постоялом дворе имперской почты, построенном у дороги для путешественников, направляющихся в обе стороны. Нынешняя Сарантийская империя, возможно, не совсем соответствует тому Родиасу, каким он был в зените славы, но и не слишком далеко ушла от него.
И если Гизелла, юная царица антов, права, Валерий Второй хочет восстановить западную империю тем или иным способом.
По мнению же ремесленника Кая Криспина из Варены, несчастного, промерзшего под осенним дождем, любые меры, которые устанавливают цивилизованный порядок в подобных местах, следует всемерно поощрять.
Ему и правда не нравился этот лес, совсем не нравился.
Интересно, что беспокойство Кая росло по мере того, как шли дни, а они с Варгосом двигались по дороге, постоянно видя этот лес. Криспин был вынужден признать с некоторой грустью, что он даже в большей степени городской человек, чем думал раньше. Города, несмотря на все их опасности, имели стены. Можно было считать, что дикие существа — будь то животные или не подчиняющиеся законам люди — остались за этими стенами. И до тех пор, пока человек проявлял осторожность и не покидал город в одиночестве после наступления темноты и не ходил в бедные районы, самой большой опасностью, с которой он мог столкнуться, был охотник за кошельками на базаре или слишком ревностный святой, брызжущий слюной и изрыгающий проклятия.
И еще в городах были здания, общественные и частные. Дворцы, бани, театры, дома купцов, часовни и святилища, а в них — стены и полы, иногда даже купола, на которых люди с достатком иногда желали выложить картины из мозаики.
Человек с опытом и определенными навыками мог заработать этим на жизнь.
В этом лесу и в неосвоенных землях к югу отсюда особые таланты Криспина не нашли бы никакого применения. Враждующие между собой племена Саврадии были символом кровожадного варварства с первых дней существования Родианской империи. В самом деле, единственное самое крупное поражение до медленного заката и последнего падения Империи армия Родиаса потерпела недалеко отсюда, к северу, когда целый легион, посланный для усмирения восстания одного из племен, попал в западню между болотом и лесом и был изрублен на куски.
Карательные легионы вели войну в течение семи лет, если верить историкам. Они выиграли ее. В конце концов. Саврадия оказалась нелегкой территорией для сражения в фалангах и колоннах. Враги, которые исчезают, словно привидения, среди деревьев, а затем расчленяют и поедают пленников во время кровавых обрядов под бой барабанов в густых лесах, способны внушать некоторый страх даже самым дисциплинированным солдатам.
Но родиане завоевали большую часть известного мира тем, что и сами не чурались жестких мер, и в их распоряжении имелись ресурсы всей Империи. Деревья в лесах Саврадии в конце концов украсились трупами воинов тех племен, а также их женщин и маленьких детей, с отрубленными конечностями, повешенными на священных ветвях за смазанные салом русые волосы.
Однажды утром Криспин подумал, что подобная история не способствует спокойным размышлениям, как бы давно ни происходили эти события. Даже Линон сегодня была молчалива. Темный лес, тянущийся рядом с дорогой, в этом месте подошел к ней совсем близко, казалось, он уходит в бесконечность впереди, на востоке, а если оглянуться, то и на западе. Дубы, ясени, рябины, березы, другие деревья, ему неизвестные, опавшие или опадающие листья. Периодически поднимались грязно-черные столбы дыма: это угольщики работали на опушках. К югу земля поднималась вверх террасами, к барьеру из гор,
