Поднебесная

Брат сжал губы. Тай не ожидал от него реакции. И еще он не ожидал, что придется сочинять стихи в такой обстановке. Это двор, а не дом удовольствий и компания друзей-студентов. Он сделал еще глоток. Я могу принести в этот зал только одну вещь, осознал Тай, которой нет у этих элегантных танцоров.

Он посмотрел на Цяня. Лицо поэта выражало внимание. Так и должно быть, когда дело касается поэзии, подумал Тай. Это его жизнь, его воздух и вода.

Тай придумал первую фразу, а затем, – совершенно неожиданно, – окончание стиха, по контрасту со стихом брата, и начал говорить – медленно, выбирая свой путь, словно шел по залитому луной лесу. И когда пришли слова, пришли и образы, с которыми он до этого жил:

К югу от нас под луною сияет Синань.
Фонари скоро ярко зажгутся в весенней ночи.
Льются музыка, смех и густое, хмельное вино.
На запад взгляни – далеко, где дорог больше нет,
Там, у озера, кости белеют на острых камнях берегов
Под холодным сияньем далеких сверкающих звезд.
Оттуда на тысячи ли расползлась пустота
На восток и на запад, лишь горы ее стерегут.
Птицы медленно кружат, когда опускается ночь,
И горюющих призраков стоны слышны в темноте.
Как нам правильно жить?
Равновесие как обрести?

Сначала он посмотрел на Лю – в молчании, которое воцарилось, когда он закончил, и тишина влетела в зал, подобно ветру с улицы. Он так часто в детстве смотрел на брата, ожидая одобрения. Лю отвернулся, задумчиво, а потом – наверное, это было трудно, подумал Тай, – снова повернулся к младшему брату.

– Ярко соткано, – произнес он. Старое выражение. Поэзия и шелк.

– Это нечто большее, – тихо сказал Сыма Цянь.

Послышался смех.

– Да. Много времени не прошло, не так ли? – едко заметил Вэнь Чжоу. – Всего несколько минут назад Шэнь Тай вышел из укрытия и уже спешит напомнить нам о своем столь героическом пребывании на западе.

Тай бросил на него взгляд через комнату. И в тот момент понял две вещи. Что он умеет это делать: умеет танцевать, по крайней мере, некоторые здешние танцы, если захочет, – и что в этом зале находится человек, испытывающий еще больший гнев, чем он сам.

Он пристально смотрел на статную фигуру первого министра. Этот человек забрал Капель. Убил Яня.

Тай не спешил. Он понимал, что они его подождут. Потом сказал:

– Там было больше ста тысяч непогребенных солдат. Половина из них – наши воины. Я не думал, что нужно напоминать вам об этом, первый министр Катая.

Он увидел, как вздрогнул его брат, и это означало, что он понял, как глубоко проник удар Тая, – и не смог этого скрыть.

– Вы мне испортите удовольствие, если будете ссориться, – капризно протянула Цзянь. Тай взглянул на нее, на преувеличенно опущенные уголки этого красивого, накрашенного ротика. Она опять играет с ними, подумал он, но с определенной целью.

Он поклонился:

– Снова приношу свои извинения, уважаемая госпожа. Если мне предстоит проводить время при этом дворе, мне следует проявлять сдержанность, даже когда ее не проявляют другие.

Он увидел, как она подавила улыбку.

– Мы не собираемся позволить вам нас покинуть, Шэнь Тай. Я думаю, император пожелает принять вас официально, и очень скоро. Где вы остановились в Синане?

Он об этом не успел подумать. Это может показаться смешным.

– У меня здесь больше нет места жительства, милостивая госпожа. Я сниму где-нибудь комнаты и…

Она казалась искренне изумленной: