Но не об этом она сейчас думает.
Рука снова поднимается к волосам. Она говорит:
– Но я не могу ехать к ним! Когда они узнают, кто я, они отвезут меня назад, к твоему брату. Ты должен понимать. – Она слышит, как повышается ее голос, пытается справиться с собой. – Император будет обесчещен, если они этого не сделают. Меня… меня послали в качестве невесты. Комендант гарнизона придет в ужас, если я появлюсь! Он… он задержит меня и отправит гонца за указаниями, и ему прикажут отвезти меня обратно! Это не…
Она замолкает, потому что он поднял руку в темноте. Когда она замокает, ночь вокруг них становится очень тихой, слышен лишь шорох ветра в траве.
Мешаг качает головой:
– Все катайские женщины так много говорят и не слушают?
Ли-Мэй, прикусив губу, решительно молчит.
Он тихо произносит:
– Я сказал, что мы увидим гарнизон. А не поедем туда. Я знаю, что они отвезут тебя на запад. Я знаю, что они должны это сделать. Мы видим стены, поворачиваем на юг. Катайская крепость – наша защита от шуоки, они к ней не приближаются.
– Вот как! – говорит Ли-Мэй.
– Я тебя везти… – Он замолкает, трясет головой. – Трудный язык. Я отвезу тебя к Длинной стене. Если поедем быстро, это всего три дня.
Но Стена, думает она… Солдаты на Стене сделают точно то же самое, к какой бы сторожевой башне они ни подъехали. Она хранит молчание, ждет.
Он говорит:
– Тамошние солдаты тоже отправить тебя обратно. Я знаю. Мы едем сквозь Долгую стену в Катай.
– Но как? – Она не может сдержаться и видит, как он дергает одним плечом.
– Не трудно для двух человек. Ты потом видеть. Нет. Ты увидишь.
Она героически молчит. Затем слышит странный звук и понимает, что он смеется.
Он говорит:
– Ты так стараешься больше не спрашивать.
– Стараюсь! – отвечает Ли-Мэй. – Ты не должен смеяться надо мной.
Он становится серьезным. Потом говорит:
– Я проведу тебя через стену сестра Шэндая. Недалеко от нее есть плоская гора. Гора Барабан, вы ее называете! Мы ехать… мы поедем туда.
Она широко раскрывает глаза.
– Гора Каменный Барабан, – шепчет Ли-Мэй.
Он везет ее к каньлиньским воинам…
Две женщины поклонились у высоких дверей в комнату Тая. Одна из них открыла дверь. Тай впустил Сыма Цяна первым. Женщины ждали в коридоре. Теперь они не опускали глаза. Было ясно, что они бы вошли, если бы он их пригласил. И также ясно, что ни он, ни поэт не получат отказа, что бы им ни вздумалось пожелать. Цянь улыбнулся женщине, которая была поменьше ростом и покрасивее. Тай откашлялся:
– Благодарю вас обеих. Сейчас я должен поговорить с другом. Как можно вас вызвать, если вы понадобитесь?
Они казались озадаченными. А Сыма Цянь объяснил:
– Они будут здесь, Шэнь Тай. Они в твоем распоряжении, пока ты не покинешь Ма-вай.
– О! – произнес Тай. Ему удалось улыбнуться. Обе женщины улыбнулись в ответ. Он осторожно прикрыл дверь. Два больших окна оказались распахнуты, шторы подняты. Было еще светло. Он не думал, что здесь они могут действительно уединиться, но не верил, что кто-нибудь захочет за ним шпионить. На маленьком, лакированном столике подогревалось вино на жаровне. Он увидел, что чашки, стоящие рядом, из золота. Тай был поражен. Цянь подошел к столику, налил две чашки. Подал одну Таю. Поднял свою, салютуя, и опустошил ее, потом налил себе еще.
– Что только что произошло? – спросил Тай.
Свою чашку с вином он поставил на столик. Тай боялся больше пить. Его еще не отпустило напряжение того собрания, которое они только что покинули. Он знал, что такое бывает и во время войны. Сегодня разыгралась битва. Его посадили в засаду, он участвовал в поединке. Не обязательно со своим настоящим врагом. Враг… Опять это слово…
Цянь поднял брови:
– Что произошло? Ты создал очень красивые стихи, и твой брат тоже. Я запишу для себя оба.
– Нет, я имею в виду…
– Я знаю, что ты имеешь в виду. Я могу судить о стихах. Но не могу ответить на другой вопрос.
