Это был тот самый восьмилетний мальчуган, который прятался в сундуке.
— Ты больше не боишься Куасси-Ба? — спросила она его.
— Нет, сударыня, я очень рад, что познакомился с мавром. Все мои приятели будут мне завидовать.
— Как тебя зовут?
— Мартен.
В столовой раскрыли окна, чтобы было светлее и не пришлось бы зажигать свечи. Над крышами виднелось чистое, розовое от заката небо. Как раз в это время в церквах начали звонить к вечерней молитве. Величественный перезвон больших колоколов ближней церкви выделялся на фоне других и, казалось, уносил вдаль молитву самого города.
— В зашей церкви прекрасные колокола, — заметила Анжелика, чтобы нарушить напряженное молчание, которое наступило после того, как все, прочитав молитву, сели за стол.
— Наша приходская церковь — Сен-Ландри, — сказал мэтр Шалло, — а это колокола Собора Парижской богоматери, он совсем рядом. Если выглянуть в окно, то можно увидеть две его высокие башни и шпиль апсиды.
На противоположном конце стола с ученым видом молча сидел старик, дядя прокурора, бывший магистрат.
В начале ужина он и его племянник деловито бросили в свои стаканы по кусочку рога нарвала. Это напомнило Анжелике, что она забыла в это утро принять пастилку яда, к которому Жоффрей де Пейрак хотел приучить ее.
Служанка принесла суп. Белая накрахмаленная скатерть еще хранила ровные квадратные складки от утюга.
Столовое серебро было довольно красивое, но вилками в семье Фалло не пользовались, они вообще были еще мало распространены. Анжелика привыкла к вилке в доме Жоффрея, и она вспомнила, как неловко чувствовала себя в день своей свадьбы, в Тулузе, когда у нее в руках оказались эти маленькие вилы. Подали несколько блюд из рыбы, яиц и молочных продуктов. Анжелика заподозрила, что два или три из них были приготовлены в соседней харчевне, куда сестра послала слуг, чтобы пополнить меню.
— Только, пожалуйста, ничего в доме не меняй из-за меня, — попросила Анжелика.
— Ты, верно, воображаешь, что семья прокурора питается только ржаной кашей да супом из капусты, — ядовито ответила Ортанс.
В этот вечер, несмотря на усталость, Анжелика долго не могла уснуть. Она прислушивалась к доносящемуся с узких сырых улочек шуму незнакомого города.
Прошел маленький торговец вафельными трубочками, постукивая игральными костями. Бездельники, которые засиживались допоздна, зазывали его к себе, надеясь выиграть корзину трубочек.
Чуть позже Анжелика услышала, как глашатай выкрикивал имена умерших:
Слушайте все спящие, Молитесь богу за усопших…
Анжелика вздрогнула и уткнулась лицом в подушку. Как ей недоставало сейчас рядом Жоффрея. Как ей недоставало его веселых шуток, остроумия, его чудесного голоса, его ласковых рук.
Когда они встретятся? О, какое это будет счастье! Она замрет в его объятиях, и пусть он ее целует, пусть прижимает к себе еще крепче… Она заснула, крепко обняв подушку в грубой полотняной наволочке, пахнущей лавандой.
Глава 29
Анжелика открыла одностворчатую ставню, затем окно с разноцветными стеклами в виде ромбов, вставленными в свинцовую раму. Только парижане способны спать в такую жару с закрытыми окнами. Она глубоко вдохнула свежий утренний воздух и в изумлении замерла.
Окно ее комнаты выходило не на улицу Ада, а в противоположную сторону, и из него была видна река — гладкая и блестящая, как шпага, позолоченная восходящим солнцем, и ее во всех направлениях бороздили лодки и груженые баржи.
На противоположном берегу, словно меловое пятно на фоне затянутого дымкой пейзажа в пастельных тонах, белела баржа-прачечная с полотняным куполом. Крики прачек, стук вальков долетали до Анжелики, смешиваясь с криками, доносившимися с барж и лодок, и ржанием лошадей, которых вели на водопой конюхи.
Но какой-то назойливый запах, терпкий и сладковатый одновременно, раздражал Анжелику. Она высунулась в окно и увидела, что деревянные сваи старого дома уходят в песчаный берег, покрытый тиной и горой гнилых фруктов, вокруг которых роились осы.
Справа был расположен небольшой порт, и в нем стояло на причале множество шаланд, с которых разгружали корзины с апельсинами, вишнями, виноградом, грушами. Красивые лодочники в лохмотьях, стоя на носу своих барок, с наслаждением жевали апельсины, бросая кожуру в воду, мелкие волны прибивали ее к домам. Потом лодочники скидывали одежду и ныряли в светлые воды реки. Деревянный мостик, выкрашенный в ярко-красный цвет, соединял Сите с маленьким островком.
Напротив, чуть левее баржи-прачечной, далеко вдоль берега вереницей растянулись лодки торговцев.
На берегу прямо на глазах росли ряды бочек, груды мешков, стога сена для конюшен.
Матросы с барж баграми захватывали плывущие по течению реки плоты, подтягивали их к берегу, где какие-то оборванцы выкатывали бревна на сушу и
