Анжелика взглянула на подпись: «Клод Ле Пти, Грязный Поэт».
Сжав губы, она скомкала листок.
«Этого я тоже убью», — подумала она.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Жена да последует за своим мужем». — Покаяние у собора Парижской Богоматери. — «Он горит! Горит!»
«ЖЕНА да последует за своим мужем», — сказала себе Анжелика, когда взошла заря и небо над колокольнями города окрасилось в нежные чистые цвета.
А значит, она пойдет. Она последует за ним до конца. Только придется быть осторожной, чтобы не выдать себя: ведь ее могут арестовать. А что, если он заметит ее, узнает в толпе?
Со спящим Флоримоном на руках она спустилась и постучала в дверь комнатки вдовы Кордо, которая уже разжигала огонь в печи.
— Матушка Кордо, можно я оставлю его у вас на пару часов?
Старуха, словно печальная ведьма, взглянула на нее:
— Положите его на мою кровать, я за ним присмотрю. И верно, это будет справедливо, бедный мой ягненочек! Палач занимается отцом, палачиха займется сыном. Идите, девочка моя, и помолитесь Богоматери Утешительнице скорбящих послать вам силы все вынести.
С порога она окликнула Анжелику:
— А на рынок не заходите, пообедаете со мной, как вернетесь.
Анжелика с трудом заставила себя ответить, что не надо на нее готовить, ей не хочется есть. Старуха покачала косматой головой и ушла, что-то бормоча себе под нос.
Как во сне, Анжелика вышла из ворот Тампля и пошла на Гревскую площадь.
Туман над Сеной только начал рассеиваться, и сквозь него проступали очертания величественной городской ратуши, выходящей на широкую площадь. Было еще очень холодно, но чистое небо обещало солнечный день.
На другом конце площади возвышался крест на каменном цоколе, а на установленной рядом виселице качалось тело повешенного.
Уже стал собираться народ, и пришедшие толпились вокруг виселицы.
— Это мавр, — слышались голоса.
— Да нет, это другой. Его вздернули еще ночью. Вот привезут на телеге колдуна, то-то он на него полюбуется.
— Но у него лицо совсем черное.
— А потому что его повесили, вообще-то у него рожа синяя. Ты же слышал песню?
Кто-то напел:
