Тем не менее, даже в таких местах, где буддизм представляет собой совершенно новое явление, я несколько раз совершал определенные церемонии ради тех, кто желал в них участвовать. Например, я дал посвящения Калачакры во многих странах за пределами Индии — и делал это не только для того, чтобы дать возможность проникнуть в тибетский образ жизни и мыслей, но также чтобы приложить усилия на внутреннем уровне во имя мира на земле.
Затрагивая вопрос о распространении буддизма на Западе, я хочу сказать, что заметил некоторую тенденцию к сектантству среди новых практикующих. Это абсолютно неправильно. Религия никогда не должна становиться источником конфликта, еще одним фактором размежевания внутри человеческого общества. Со своей стороны, я, исходя из своего глубокого уважения того вклада, который способна сделать каждая религия для блага человечества, участвовал даже в религиозных церемониях других вероисповеданий. И следуя примеру большого числа тибетских лам, как древних, так и современных, я продолжаю черпать учения из различных традиций, каких только возможно. Потому что, хотя некоторые школы полагали предпочтительным, чтобы практикующий оставался в рамках своей традиции, люди всегда вольны поступать так, как они считали и считают нужным. Кроме того, тибетское общество всегда было в высшей степени терпимым по отношению к верованиям других народов. В Тибете существовала не только процветающая мусульманская община, но было и несколько христианских миссий, которые не встречали никаких препятствий. Поэтому я твердо стою за либеральный подход к этому вопросу. Сектантство — это яд.
Что касается моей религиозной практики, я стараюсь следовать в своей жизни тому, что называю идеалом Бодхисаттвы. Согласно буддийской философии, Бодхисаттва — это тот, кто находится на пути к состоянию Будды и целиком посвящает себя помощи другим живым существам в том, чтобы освободиться от страдания. Можно лучше понять слово Бодхисаттва, если перевести отдельно "Бодхи" и "Саттва": "Бодхи" означает понимание или мудрое знание конечной природы реальности, а "Саттва" — это тот, кто движим всеобщим состраданием. Таким образом, идеал Бодхисаттвы представляет собой стремление осуществлять безграничное сострадание с безграничной мудростью. Чтобы иметь возможность выполнить эту задачу, я предпочел быть буддийским монахом. Существует 253 правила тибетского монашества (364 для монахинь), и чем более строго я соблюдаю их, тем свободнее могу быть от множества тревог и бед этой жизни. Некоторые из этих правил относятся к этикету, как например, правило о том, на каком расстоянии должен идти монах за настоятелем своего монастыря; другие относятся к поведению. Четыре основных обета содержат в себе простые заповеди, а именно: монах не должен убивать, воровать или лгать о своих духовных достижениях. Он должен также строго соблюдать целомудрие. Если он нарушит какой-либо из этих обетов — он больше не монах.
Меня иногда спрашивают: так ли, действительно, нужен обет безбрачия, и в самом ли деле он реально выполняется? Достаточно сказать, что практика целомудрия — это не просто подавление сексуальных желаний. Наоборот, необходимо целиком признать существование этих желаний и выйти за их пределы путем размышлений. Когда это удается, то результат очень благоприятен для психики. Недостаток сексуального желания состоит в том, что это слепое желание. Сказать: "Хочу вступить в связь с этим человеком", — значит выразить желание, которое не направляется интеллектом, как, например, такое высказывание: "Я хочу искоренить нищету во всем мире", которое выражает желание, направляемое интеллектом. Кроме того, исполнение сексуального желания может принести только временное удовлетворение. Как сказал Нагарджуна, великий индийский ученый:
"Когда зудит — чешитесь,
Но лучше не иметь
И вовсе зуда,
Чем чесаться вволю".
Что касается того, какой реальной ежедневной практикой я занимаюсь, то я трачу, по самой меньшей мере, пять с половиной часов в день на молитву, медитацию и учение. Помимо этого я использую для молитвы все выпадающие свободные моменты в течение дня, например, во время еды или поездки. В последнем случае у меня для этого имеются три основные причины: во-первых, таким образом я исполняю свою ежедневную обязанность; во- вторых, это помогает проводить время с пользой; в-третьих — это заглушает страх! Но если говорить более серьезно, то как буддист я не вижу разницы между религиозной практикой и повседневной жизнью. Религиозная практика — это занятие, охватывающее двадцать четыре часа в сутки. Существуют и молитвы, предписываемые для любой деятельности, от ходьбы до умывания, еды и даже сна. Для практикующего тантризм эти упражнения, которые осуществляются во время глубокого сна и дремоты, являются самой важной подготовкой к смерти.
Для меня, однако, наилучшим временем для практики представляется раннее утро. Тогда сознание находится в самом свежем и остром состоянии. Поэтому я встаю около четырех часов. Поднявшись, я начинаю свой день чтением мантр. Затем пью горячую воду и принимаю лекарство перед тем, как совершать простирания в течение около получаса, приветствуя всех Будд. Цель простираний двойная: во-первых, это увеличивает ваши собственные заслуги (при условии надлежащей мотивации), а во-вторых, это хорошее упражнение. Совершив простирания, я умываюсь — произнося в это время молитвы. Затем обычно выхожу прогуляться, продолжая читать молитвы, и завтракаю около 5 часов 15 минут утра. Я отвожу около получаса на еду (довольно плотную) и во время еды прочитываю священные тексты.
С 5 часов 45 минут приблизительно до 8 часов я медитирую, делая перерыв в 6 часов 30 минут, чтобы послушать сводку новостей международной
