спине потек:
— Мир говорит со мной. Мир стар. Мир болен. Мы — его последние дети. Мы живем среди смерти. Свод рухнул — кто-то был убит. Но хуже — нет Пещеры Лишайников. Жители низа лишились пищи. Гнездо взлетит — рухнет Тоннель Охоты. Не будет пауков и мокриц. Придет страшный голод. Матери съедят своих детей.
Я сел на пол. Мокрый нос Мыша сунулся к моей щеке — Мыш, наверное, имел в виду, что все не так мрачно, но я поверил во все услышанное.
Слепой Пророк, я думаю, именно из-за своей слепоты чуял всем телом неощутимые для других мышек, а тем более — для меня, вибрации. Он был, как сейсмологическое оборудование у мышиного народа. Поэтому мышки и чтили его настолько, что считали откровения святой истиной. И Пророк, конечно, был прав. Он все оценил. И оказалось, что мне нельзя вот просто так взять и взлететь.
Я сидел и чуть не плакал, потому что совершенно не знал, что делать. Из-за неустойчивости мышиного царства нам с Эдит теперь было не попасть домой.
На душе у меня стояла темень беспросветная. Но в этой темени где-то мелькала какая-то тепленькая искорка — я только поймать ее пока не мог. И искорка поймалась, когда Поэт вздохнул и пискнул, что сожалеет о жителях нижнего яруса.
— Я придумал, — говорю. — Пророк, я должен. Мыш, сначала вы с Поэтом проводите меня на нижний ярус, а потом мы пойдем к Большому Боссу. У меня есть отличная идея.
Пророк подошел поближе и очень тщательно понюхал меня в самое ухо, будто через ухо хотел учуять, чем пахнут мои мысли. И видимо, учуял-таки, потому что изрек:
— Иди. Мир не хочет твоей смерти. Ты — стихия. Ты можешь быть пользой. Не только злом.
А я погладил его по голове со всей возможной почтительностью. Я хотел быть пользой.
Когда мы ушли из Пещеры Пророка и остановились для обсуждения дальнейших действий, мои товарищи долго не могли взять в толк, зачем мне понадобилось тащиться вниз.
Мыш подпрыгивал на месте, чтобы выглядеть поубедительнее, и пищал, что туда просто опасно соваться.
— Ты слышал Пророка, — свистит. — Свод рухнул. Лишайники засыпало. Пути ненадежные. Ты тяжелый. Что тебе там делать?
— Надо посмотреть, — говорю, — вдруг кто-нибудь там остался в живых.
Поэт скорбно почесал шею и пискнул:
— Боевики, наверное, посмотрели. И нашли выживших. Потом добили и съели. Зачем нам? Еда есть. Мертвые — под камнями.
Я стал их убеждать, забыл про дешифратор и упомянул про "очистку совести". Фигуральные выражения в разговорах с помощью машины лучше не использовать — мне пришлось минут сорок объяснять, что такое совесть, зачем ее чистить и почему от сотрясения сводов она у меня испачкалась. Но объяснения возымели действия — Мыш пискнул, когда дослушал:
— Мы пойдем. Я должен. Ты остановил кровь. Кормил моих детей. Для очистки совести.
И мы отправились в самый трущобный квартал мышиной страны. Он считался не слишком благополучным местом даже в лучшие времена — слишком уж часто тут случались обвалы свода. Так что если там и бывал кто-то из высшего общества, то только на предмет набрать лишайников на суп. Постоянно жили в этом мрачном местечке только личности маргинальные и сомнительные, по разным причинам ушедшие из густонаселенных районов. Каннибалы, охотящиеся на мышат, наркоманы, бродяги и мошенники, как говорили в свете.
Но я не хотел причинять вред и таким. Тем более, что был вовсе не уверен, что они тут все такие.
Мы долго возвращались назад. Прошли несколько уже знакомых станций подземки, а потом свернули на одной из развилок — и подземная железная дорога пошла вниз под углом. Там начинались грузовые коммуникации — они вели прямехонько к приятному месту — городской свалке, куда упирался пробитый звездолетом канализационный тоннель. В этих местах эрозия и обвалы и образовали жутковатое нечто, называвшееся у мышек Пещерой Лишайников.
Через эту Пещеру Сталкеры поднимались на свалку за интересными и полезными вещами. Младшая жена Мыша до сих пор приносила оттуда удивительные редкости вроде лампочек из закаленного стекла, пуговиц, стеклянных бутылок и металлических пластин. Но ходить на свалку было даже опаснее, чем лазать по городским развалинам — со временем выкинутые туда людьми ядовитые вещества разъели контейнеры, в которых хранились, и заразили почву на десятки метров. Неосторожный или неопытный Сталкер мог не заметить, что наступил в яд, и травился насмерть, когда чистил ноги после путешествия — так многие погибали. Простые же смертные, не искушенные в сложных путешествиях по Крыше Мира, знали о свалке только из жутких историй.
Но отчаянные аутсайдеры, жившие в Пещере Лишайников, как говорят, иногда поднимались туда по ночам, разыскивая одурманивающие вещества. Этим изгоям было нечего терять. К сожалению, в смысле любви ко всякого рода отраве, изменяющей сознание, мышки от людей недалеко ушли — по дороге в опасную зону я узнал, что спирт в большой цене, что из некоторых видов лишайника делается отвратительная, но эффективная брага, а некоторые несознательные индивидуумы даже нюхают эфир. Нет во Вселенной совершенства.
