Гневомир пару минут думал, брови хмурил, потом выдал:
— Ехай домой, а?
— Ты меня оскорбить что ли хочешь? — выгнула Халена бровь, на побратима уставилась. А тот в сторону уже смотрел — на Миролюба. Парень шел, шатаясь, и вроде ран не видно, а по лицу судить — так убили уже.
Подошел и рухнул на колени перед Халеной, уставился, словно сам не знал, что больше хочет: высечь ее или обнять?
— Ты что ж утворила? — спросил тихо.
— А что? — не поняла та.
— Чего опять? — забеспокоился Гневомир.
— Почто голову свою ставишь?
До Халены дошло: быстро однако слухи разлетаются.
— А ты бы не поставил? Князя хают, значит и меня, вас задевают, значит и меня.
— Почто поперек лезешь? Ты ж девка! — простонал побратим.
— Сечь тя некому! — вскочил Гневомир.
— Да хватит вам…
— В круг поставят!
— Знаю.
— Обгоришь!
— Ничего со мной не будет. Что вы переживаете? А если б кто из вас на моем месте был, в круг пошел? Уверена, не волновались бы так….
— К нему попасть бажешь?! — кивнул подбородком вверх Гневомир, сверкнув глазами. Халена лишь отвернулась, а хотелось закивать, заплакать, закричать в лицо — да, да!
Знали бы они, как тоской сердце выело, не спрашивали бы.
— Хватит о пустом болтать. Мой проступок обсуждению не подлежит. Вечером вернем честь мирян, и рот сплетникам закроем. А утром в сечу.
— Наши вертались с дозору, баят, тьма, не мене, лютичей, — сел Миролюб, колено обнял.
— Нас больше. Ты б поспал. Серый уже от усталости. Нельзя в таком состоянии в бой.
Гневомир, уперев кулаки в бока, хмуро разглядывал посестру сверху вниз, и видно было по лицу — шибко высказаться хотел, да слова были для нее непонятные.
— Тьфу! — плюнул в итоге, развернулся да по городищу потопал. Никак выведывать о назначенном испытании.
Халена в спину ему посмотрела, да легонько Миролюба на траву потянула:
— Спи давай, пока тихо. Я рядом посижу, разбужу, если что.
Парень лег, отвернувшись от девушки, буркнул:
— Всю душу ты мне вынула.
Халена лишь вздохнула покоянно:
— Да разве ж я специально…
Листавр и Горузд сошлись, как вечереть стало. Пяти минут бой не шел — пустил кровь князю Горузд, острием меча предплечье подранив. Изящно успокоил гордеца, спокойно.
Тот побагровел, запыхтел и, видно, продолжить бой от злости хотел, да вспомнил, что князь, и не гоже ему законы нарушать, выставляя себя на смех. Вложил меч в ножны:
— Ладно. Поглядим, что боги решат, — на Халену уставился. Та мило улыбнулась:
— Как скажешь, княже.
— Запаливай костры, зови Станя! — приказал своим.
Горузд к девушке шагнул, качнулся к уху:
— Шибко не жди, за круг ринь, того и будя. Обувку сымай, босыми должно в круг вступать.
— Угу, — и не пошевелилась. На действия мужей смотрела. Те кругом дрова, сучья сухие складывали. Не большая площадка внутри будет, а костры жаркие.
— Смерекала таперича, дурья твоя голова?! — прошипел Гневомир, подходя. Силой в сторону Халену развернул. — Глянь!
Слева в окружении соплеменников стоял мускулистый, невысокий паренек. Гибкий и, видно, не слабый, хоть и не сильно от Халены комплекцией отличался.
— По правде Листавр решил. Мог ведь и того громадного выставить, — кивнула на высокого, здоровеного мужчину рядом с парнишкой.
