Зрители, вопя от восторга, принялись придвигаться ближе в своих пузырях. Ром с Лисс-Яни радостно обнимались.
Нейсмит почувствовал, что только теперь начинает дрожать. Все закончилось. Он жив.
— Как тебе удалось? Ты только скажи: как же тебе удалось? — приближаясь, причитал один из полосатых толстяков.
— Пендель оказался слишком близко, — с усилием выговорил Нейсмит. — И очень кстати. Он подобрался сзади, зная, что Цуг использует его как прикрытие. — Нейсмит глубоко вздохнул и мило улыбнулся гному. — Сердечно благодарю, — бросил он белому от досады Пенделю.
Тот дернулся, будто от пинка под зад, и скорчил физиономию. Когда вокруг раздался громовой хохот, Пендель в досаде отвернулся и устремился прочь.
Диск видака перед лицом Нейсмита уже погас. Боец с интересом повернулся к Цугу — и там, где мгновением раньше висело чудище, оказался мертвый ангел.
Бледное лицо дышало красотой и благородством; прекрасные глаза слепо смотрели вдаль. Сильные руки судорожно дергались; а остроконечный хвост свился в кольцо — и обмяк.
Глава 15
Нейсмиту снился сон. Отчасти он сознавал, что тело его плавает, свернувшись калачиком, в комнате с зелеными стенами; другая же часть сознания пробиралась по сонным образам: бледный Цуг — еще ужаснее, чем в натуре — со страшными клыками и сверкающими глазами — вот он нависает над Нейсмитом, пока тот лежит парализованный, неспособный дотянуться до плюхера… Жуткие воспоминания — искаженные и угрожающие…
Нейсмит застонал, силясь проснуться. Образ Цуга исчез. Теперь цугоубийца бредет по пустынным коридорам Старого Города — странным образом перепутанным и слитым с коридорами погребенного звездолета. Выплыли зеленоватые лица Лалл и Чурана — чужаки мертвы — пустые глаза обращены к потолку…
А еще одна часть сознания — отдельная от первых двух — в бессильном ужасе наблюдала, как дрожит дверь, вот-вот готовая раскрыться…
Щелка стала пошире. Там, во тьме, что-то зашевелилось — и возникло…
Нейсмит очнулся. Собственный хриплый крик звенел у него в голове.
Одежда, мокрая от пота… голова разламывается… все тело сотрясается в судороге… Где-то далеко за стенами комнатушки раздался вопль. На миг Нейсмит задумался, в самом ли деле он проснулся. Но вопль повторился. Вопль тревоги и отчаянья — или дикого страха. Отозвались другие голоса. А потом пронеслась настоящая лавина визга и грохота; а за ней — взрыв!
Нейсмит пулей метнулся к двери и выглянул. По коридору прошел мужчина из касты Артистов — вооруженный, в шлеме, с напряженно- сосредоточенным лицом.
— Что случилось? — крикнул ему вслед Нейсмит — но мужчина уже скрылся за поворотом.
На пути к Придворному залу Нейсмит миновал две группы торопливо плывущих куда-то убонов; вторую сопровождал робот, который особого интереса к вопросам цугоубийцы не проявил. Вдалеке послышался грохот еще одного взрыва.
Громадный шарообразный зал был весь движение. Люди метались во всех направлениях, загораживали друг другу дорогу, часто сталкивались. Повсюду сновали роботы и убоны. Попалось несколько зеленокожих слуг — все с металлическими ошейниками — и все с дикими, ошарашенными выражениями на лицах. Нейсмит миновал одного зеленокожего слугу, который не то спорил, не то упрашивал о чем-то тучного мужчину в белых одеждах. Мужчина, тащивший с собой видеоэкран, на котором виднелась небольшая картинка, отплыл на несколько ярдов, стараясь не глядеть на слугу. Тот опять последовал за тучным, безостановочно что-то лопоча — так они рывками двигались по залу. Нейсмит поплыл за ними и стал вслушиваться.
— …так меня убивать, — хрипло и невнятно упрашивал зеленокожий. — Скажите, чтобы этого не делали, пожалуйста, прошу вас — скажите, чтобы меня не убивали…
— Оставь меня в покое, — отмахнулся тучный, упираясь взглядом в видеоэкран, и снова двинулся прочь. А слуга опять последовал за ним.
— Не позволяйте меня убивать — ведь я больше ничего не прошу, — хрипло бормотал зеленокожий. — Я все-все буду делать. Буду хорошим. Никогда больше не помедлю, когда вы будете звать… Только пожалуйста — скажите… Пусть меня не убивают…
Не отвечая и даже не поднимая взгляд, тучный двинулся прочь. Слуга погрузился в тяжелое молчание и смотрел вслед хозяину. Скорбное лицо его лишилось всякого выражения. Затем он перевернулся в воздухе; задрожал; лицо потемнело, а мутные глаза выпучились. С неразборчивым восклицанием слуга распростер руки и кинулся за хозяином.
До тучного он так и не добрался. На полпути голова вдруг поникла, а тело обмякло. Медленно вращаясь в воздухе, слуга проплыл мимо тучного, который даже на него не взглянул.
Из-под металлического ошейника зеленокожего слуги обильно струилась кровь.
